Настолка по ТЛ

Эта безумная мысль меня преследует с тех пор, как я прочитала Dragonlance Adventures. Это рулбук второй редакции AD&D, и в нем даны статистики и указания по отыгрышу всех главных персонажей ТЛ. Тут-то меня и пришибло. А может, и правда сесть и поиграть?
То же самое для третьей редакции есть в рулбуке Legends of the Twins. Если честно, я третью редакцию читать не умею, но если мне это будет зачем-то нужно...
Короче, если найдется хотя бы трое желающих походить словеску по ТЛ - я ее проведу. Реально хочу, блин. Трое, потому что нужны минимум три персонажа: Крисания, Карамон и Тас. Возможны также Даламар, Танис и Тика. Больше чем шестерых не поведу - слишком сложно. Реально, я думаю, будет не больше четырех, потому что трудно найти время собраться, да еще и регулярно.
Правда, понадобятся определенные знания по гейм-механике (жрецы и маги должны знать доступные им заклинания, например). Но в любом случае это будет не сейчас, будет время разобраться.
Что касается собственно сюжета - сюжет стартует там же, где и ТЛ, а дальше все зависит от того, сколько глупостей наделают персонажи. :-) Я отлично понимаю, что речь идет о неопытных игроках в довольно крутых ролях - ничего, для меня как для мастера это тоже челлендж. :-)
Так что если кто хочет влезть в эту безумную затею, то пишите. :-) Я тогда буду модуль разрабатывать.

@темы: мысли

---

Поругаемся на Элмора

Вот это моя любимая картинка от Элмора:

Похимичим?

Единственное изображение Рейстлина имени Элмора, которое мне нравится. Вот только зрачки ему Элмор забыл нарисовать, в результате непонятно, то ли он вдохновенно смотрит вдаль, то ли над Даламаром прикалывается. Судя по общему выражению лица - второе. :-) А так он симпатичный, только причесаться с утра забыл, но он у себя дома, ему можно. И Даламарыч ничего так. Экую физиономию наел на шалафиных харчах!

А теперь во мне просыпается ХИМИК и ругается на прикиды и прочее.

Кто будет соблюдать технику безопасности???

1. Плащи в химической лаборатории??? Снять. Если холодно, натопите получше. В плащах и работать неудобно, и задеть что-то можно. И вообще это верхняя одежда, и нечего тащить в лабораторию грязь.

2. Черные халаты в лаборатории - это прекрасно. Кроме шуток. Я сама работала в химлаборатории в черном халате и была очень довольна. Приличный вид сохраняется куда дольше, чем у белого. Но рукава!!! Посмотрите на опасную близость свисающего рукава Даламара и длинного горлышка колбы, стоящей на столе. Если одно с другим придет в соприкосновение - а в следующую секунду оно туда придет - то Даламар вместо интересного практикума по алхимии будет вытирать стол и восстанавливать ценное разлитое зелье, причем с хорошими шансами от рукава останется половина. Поэтому с рукавами надо что-то сделать. Т.е. если Рейстлин собирается только красиво стоять с книжкой и давать консультации, как любой приличный куратор на практикуме, то, в общем, ему можно и так. Но если он намерен хоть раз подойти к столу - то и ему нужно что-то придумать. Рукава надо засучить, завернуть, зажать защепками - все, что угодно. А если надо одновременно и химичить и кастовать, то лучше в лабораторию надевать одежду с рукавами не длиннее, чем по локоть. Все равно выпендриваться не перед кем - перед колбами, что ли?

3. Волосы!!! У обоих волосы длинные. А длинные волосы в лаборатории положено убирать. Они могут загореться, влезть в зелье, в конце концов, волосок может выпасть, и тогда они такого наварят (а что, волос волшебника - тоже маткомпонент). Я уж не прошу великих магов надевать шапочки, как по-хорошему положено в лаборатории тонкого синтеза, но хотя бы в хвост волосы убрать надо обязательно.

4. Где стоит чайник и чашка? Я понимаю, что присутствие чайного прибора в данной лаборатории необходимо. Но ставить его на одну полку с внушительными такими бутылками, в которых явно не вино и не компот, в непосредственной близости от лабораторного стола нельзя. Лаборатория немаленькая, найдется там для чайника с чашкой какое-нибудь другое место.

5. Интересно, а вытяжка у них над этим столом есть? У кого-то, насколько я помню, из присутствующих имеются проблемы с дыханием. Да и здоровому Даламару без вытяжки может мало не показаться. Мне все равно, как организовывать тягу - механически или магически - но вытяжка быть должна.

6. Не стану придираться к отсутствию защиты для глаз. Может, они магией глаза защищают. Но вообще-то нужны очки или щитки.

Я не сомневаюсь, что Рейстлин все это знает. И даже Даламар. Но Ларри Элмор - не знает!

@темы: иллюстрации

---

О мифах

Иногда возникают поразительные внутрикультурные мифы. Мифы в том смысле, что даже с точки зрения Вторичного Мира, с которым они связаны, это полнейший миф, но в его корректности относительно данного Вторичного Мира полностью убеждены читатели.

Один из таких мифов - "Рейстлин спит в Бездне".

При том, что если чуть-чуть подумать (или внимательно почитать книги), становится ясно, что в Бездне он никогда не спал.

Доказательство просто, но чтобы его понять, нужно немножко представлять себе планарную структуру AD&D-шной Вселенной.

Как на это смотрят читатели, не выходившие за рамки художественных книг по Кринну? Существует собственно Кринн, и существует Бездна - этакий "тот свет". Бездна связана с Кринном порталами (из которых актуален только один), ну и у погибших тоже все шансы туда попасть. В Бездне живет Такхизис, и ее жрецы там тоже неплохо себя чувствуют. Вышеупомянутый антигерой попал через портал в Бездну и планировал с помощью этой дверки добиться много чего, но в результате сам себя запер в Бездне, где на него напала Такхизис, но за неожиданно правильное поведение Паладайн его у Такхизис отобрал и положил спать. Впоследствии Рейстлин аж дважды выходит из Портала - в первый раз "не до конца", чтобы вмешаться в Испытание Палина, и второй раз вполне себе в физическом теле. Куда ведет Портал? В Бездну. Стало быть, где спал Рейстлин? В Бездне.

Как это выглядит с точки зрения механики мира? К сожалению, я нигде не нашла описания того, как именно Кринн, его божества и его прилегающие планы связаны с всеобщей AD&D-шной космогонией. В старом издании Planescape все было просто - внешние планы все общие, а первичные материальные планы все разные, включая Кринн; на плане соответствующего алайнмента живут божества всех миров этого алайнмента. Например, Паладайн живет на lawful-good плане "Гора Целестия", он же "Семь Небес". Собственно, по современной AD&D-космогонии там живет аналог Паладайна - бог светлых драконов Багамут (и никто толком не знает, одно и то же они или нет). Все это выглядит замечательно, но тогда та Бездна, которую мы "видим" с Кринна, должна быть таким общежитием разномировых моральных уродов, что просто мама дорогая! Там и Лолт, и Демогоргон, и кто знает что еще за компания. Но мы ничего подобного не видим - Бездной безраздельно правит Такхизис (в общемировой космогонии ее аналог зовется Тиамат).

Поэтому мы с 90%-ной долей уверенности можем сказать, что внешние планы Кринна каким-то образом изолированы от "всеобщих" Внешних Планов. Это подтверждается, например, тем, что в Мире Песочных Часов уничтоживший мир Рейстлин оказывался в полнейшей пустоте, чего не могло бы быть, если бы Внешние Планы Кринна были теми же, что и у остальных материальных планов - он бы там нарвался на такую толпу народу, что общайся хоть до скончания веков (другой разговор, что результирующее общение ему бы вряд ли понравилось).

Таким образом, Бездна Кринна - это 100% царство Такхизис. Это так же и ее тюрьма - выйти оттуда она не может (только аватаром). Видимо, она не может не только выйти на Кринн, но и попадать на другие внешние планы.

А то, что они, эти другие внешние планы, на Кринне существуют, подтверждается тем простым фактом, что надо же где-то жить всем остальным богам. И прочему "нематериальному" населению Кринна. Собственно, "родные" планы остальных богов указаны, например, в классическом рулбуке Tales of the Lance (повторяю, это какие-то не те планы, которые работают в общей космогонии AD&D. хотя названия их совпадают). Так что кринновский "тот свет" Бездной не ограничивается - есть там и 17 Внешних Планов, и стихийные планы, и эфирный, и все, что приличному Первичному Материальному Плану вокруг себя иметь положено.

Теперь смотрим на историю с Рейстлином, Такхизис и Паладайном. Такхизис только рада оставить Рейстлина у себя в Бездне в качестве любимой игрушки, но Паладайн обламывает сестренку. Он это может сделать, потому что Рейстлин своим выбором сохранил жизнь на Кринне, и тем самым уже до определенной степени защитился от Такхизис (не надо забывать, что Такхизис - это, вообще говоря, не просто злая тетенька, живущая где-то там за Порталом, но прежде всего любая Тьма в человеческих душах; каким бы эгоистичным ни был выбор Рейстлина, он был сознательным отказом от Тьмы в собственной душе, и тем самым лишал Такхизис власти над ним). Но Рейстлин натворил таких дел, что возвращать его на Кринн просто нельзя, да и смысла особого нет - молодой архимаг сам себя выжал до капельки, ему нужен глубокий отдых. Поэтому Паладайн погружает его (или его душу) в нечто вроде сна. Кстати, сон там был своеобразный: Рейстлин получал в виде снов информацию с Кринна о близких ему людях, мог эту информацию воспринимать и обрабатывать, проявлять интерес, делать выводы и даже, вероятно, получать от этого удовольствие. По-видимому, парню просто отключили напряженные болезненные эмоции и таким образом дали возможность отдохнуть от самого себя. Но сейчас речь не об этом. А о том, где, собственно, класть его спать?

Делать это в Бездне было бы просто бессмысленно, потому что в Бездне безраздельно властвует Такхизис. Конечно, Паладайн может окутать Рейстлина каким-то защитным "коконом", чтобы не дать Такхизис до него добраться - и такая защита у него действительно существует, как мы в дальнейшем увидим. Но можно ли считать, что такая защита будет безусловно надежной на протяжении долгих лет? Ведь Бездна - это квинтэссенция всего, что враждебно началу, представляемому Паладайном, причем отнюдь не более слабая, чем сам Паладайн. Тем более что защищать нужно не крутого архимага, в любую минуту готового начать палить молниями, а человека спящего и никакой собственной защиты не имеющего. Гораздо проще и надежнее вытащить Рейстлина из Бездны куда-нибудь на другой, безобидный для него план и положить спать там.

Это подтверждается цитатами из книг. Карамон - Палину в "ДЛП": "Но Рейстлин не в Бездне, сынок. Паладайн принял его жертву. Твоему дяде был дарован покой в вечном сне." Конечно, Карамон тот еще специалист по внешним планам, но чуть дальше в той же книге читаем: "Все эти годы, проведенные на том далеком плане, в покое, во сне, похожем на смерть, подобные видения были сновидениями Рейстлина".

На далеком плане. Его название не приводится, но это не Бездна. Иначе ее бы назвали.

Да, во фразе из мюзикла "Там, в Бездне, ты мне иногда снилась..." слова "В Бездне" являются отсебятиной авторов. В ДЛП: "Я хотел ей сказать, что иногда в моем долгом сне она мне снилась".

Да и вообще, Бездна - крайне мерзкое место для сна. Абсолютно любой другой план намного уютнее. А некоторые так и вообще просто райские уголки. Самое простое для Паладайна было бы - вытащить Рейстлина в свои Семь Небес и положить в укромном уголочке, но по ряду причин я в этом сомневаюсь. Во-первых, Рейстлину на плане Света было бы просто неуютно - все-таки алайнмент не тот. Во-вторых, есть слова самого Рейстлина из "Второго поколения": "Как его любовь и сочувствие освободили меня из тьмы, в которую я сам себя вверг, так они и держат меня там." Вряд ли он говорил бы так, если бы оказался на плане Света. Скорее это было какое-то темное уютное местечко на каком-нибудь нейтральном плане вроде Механуса или Конкордантной Оппозиции. В общем, возможностей огромное количество, и любая из них - повторяю, любая - лучше, чем Бездна. Какой именно план это был, я просто не знаю, а Уэйс и Хикмен его не называют.

А почему же тогда мы дважды встречаем Рейстлина выходящим из портала, ведущего в Бездну? Да потому, что переместиться из любого Внешнего Плана в другой гораздо проще, чем с Внешнего Плана на Первичный Материальный. Но из Бездны на Кринн есть готовый удобный портал. Поэтому проснувшемуся Рейстлину гораздо удобнее переместиться с Внешнего Плана в Бездну, а потом воспользоваться Порталом, чтобы выйти на Кринн.

Но чтобы он спокойно прошел через Бездну, у него должна быть защита от Такхизис. Рейстлин в ДЛП: "У Такхизис долгая память. Она ничего не забывает и не прощает. Она отомстила бы мне, если бы могла, но я защищен от ее гнева." Какова природа этой защиты? Она может быть внутренней и внешней. Скорее всего, есть и та и другая: и защита, данная Паладайном, и защита, происходящая от того, что Рейстлин сознательно отказался от Тьмы в собственной душе.

Кстати, совет богов, описанный в ДЛП, происходил таки в Бездне. Потому что мы знаем, что Такхизис из Бездны выйти на другой план не может, а вот другие боги могут спокойно перемещаться между планами.

@темы: статьи

---

Палантасская Башня Высшего Волшебства

Схемы Башни.

Башня в разрезе:

смотреть

Помещения Башни:

смотреть

@темы: иллюстрации

---

О животных

Между прочим, уходящий год - год Белого тигра... это Тандара, что ли??

---

Обиженное

Ну вот и не буду больше переводы публиковать, раз никто не читает.

---

Крисания и переводы

Вот интересно, а слабО переводчикам честно написать фамилию Крисании? Пишут то "Таринская", то "из дома Тариниев"... и если последнее я понять еще в состоянии, переводчик просто перемудрил, но хоть понимает, на какой язык опираются именования палантасской знати, то откуда взялась польская форма на -ская, я вообще не понимаю.
Никто же не пишет "Астиний" или "Лорд Амотский".

@темы: мысли

---

Испытание близнецов, рассказ

Дорогие новые ПЧ! И старые, конечно, тоже.

Приветствую вас подарком - очередным переводом.


Маргарет Уэйс

ИСПЫТАНИЕ БЛИЗНЕЦОВ (рассказ)

Перевод И.Емельяновой, то есть мой. Без спросу не тырить!

Это тот самый рассказ, о котором упоминает Астинус в эпилоге "Кузницы души". С внутренней точки зрения, рассказ написан Карамоном (который, понятное дело, тогда ничего не знал о Фистандантилусе). С внешней - очевидно, что для Уэйс это был промежуточный этап, что она сама еще толком не разглядела персонажей - Пар-Салиана, учителя Рейстлина, да даже и сами Рейстлин с Карамоном еще не совсем оформились. Реалии мира почти не прописаны, Вайрета еще нет, вместо него некое "тайное место" и "пустынные земли". Тем не менее, уже на том этапе были видны основные идеи, связанные с братьями Маджере.

Честно скажу, что перевод, как и любые переводы нравящихся мне текстов, был для меня наслаждением (прямо как для Рейстлина его магия), но, когда я закончила, я почувствовала, что у меня перехватывает дыхание и слезы подступают к горлу. Не знаю, как будет у вас...

Опять же, тщательной редактуры текста не делаю.

Желающие поделиться прекрасным с другими - публикуйте ссылку на перевод у себя в дневниках.

Читать!

Волшебник и его брат ехали сквозь туман к тайному месту.

- Нам не следовало приезжать, - пробормотал Карамон. Его большая, сильная рука лежала на рукояти огромного меча, а глаза осматривали каждую тень. - Я был во многих опасных местах, но в настолько жутком - никогда!

Рейстлин оглянулся вокруг. Он увидел темные искаженные тени и услышал странные звуки.

- Они не побеспокоят нас, брат, - мягко сказал он. - Мы приглашены. Это стражи, которые не пропускают тех, кого здесь не ждут. - Но тем не менее он поплотнее закутался в свою алую мантию и подъехал поближе к Карамону.

- Нас маги пригласили... Я им не доверяю, - нахмурился Карамон.

Рейстлин бросил на него взгляд.

- И мне тоже, дорогой брат? - негромко спросил он.

Карамон не ответил.

Братья были близнецами, но совершенно не походили друг на друга. Рейстлин, хилый и болезненный маг и ученый, часто думал об этом несходстве. Они были одним человеком, разделенным надвое: Карамон - тело, Рейстлин - разум. Поэтому они нуждались друг в друге и зависели друг от друга гораздо сильнее, чем любые другие братья. Но в некоторых отношениях это была нездравая зависимость, потому что в результате каждый из них без другого оказывался как бы неполон. По крайней мере, так на это смотрел Рейстлин. Он горько обижался на тех богов, которые сыграли с ним подобную шутку, обрекли его на жизнь в слабом теле - его, желавшего власти над другими. Он был благодарен за то, что, по крайней мере, ему был дарован магический талант. Этот талант давал Рейстлину желанное могущество и делал его почти равным брату.

Карамон - сильный и мускулистый, прирожденный боец - всегда от души смеялся, когда Рейстлин говорил об их несходстве. Карамону нравилось защищать "младшего" брата. Но, хотя Карамон очень любил Рейстлина, он жалел своего слабосильного близнеца. К сожалению, Карамон был склонен проявлять свою братскую любовь совершенно бездумно. Он часто позволял себе показывать свою жалость, не понимая, что для Рейстлина это было все равно что нож, вонзавшийся в душу.

Карамон восхищался магическими умениями брата, как зрители восхищаются искусством уличного жонглера. Он не относился к ним ни с пониманием, ни с уважением. Карамон еще ни разу не видел ни человека, ни чудовище, с которым нельзя было бы справиться мечом. Поэтому он не мог понять, зачем брат собрался в это опасное путешествие ради своей магии.

- Это же просто фокусы, Рейст, - протестовал Карамон. - Незачем рисковать жизнью в тех пустынных краях.

Рейстлин мягко ответил - он всегда мягко говорил с Карамоном - что у него есть причины отправиться в эту поездку, и что Карамон тоже может поехать, если хочет. Конечно, Карамон поехал. Они с самого рождения почти не расставались.

Путешествие было долгим и опасным. Карамону часто приходилось обнажать меч. Рейстлин чувствовал, что его силы на исходе. Теперь их путешествие подходило к концу. Рейстлин ехал молча, подавленный сомнениями и страхами, одолевавшими его, как и тогда, когда он только принял решение поехать. Возможно, Карамон прав, возможно, он напрасно рискует собственной жизнью и жизнью брата.

Три месяца тому назад Глава Ордена прибыл к его учителю. Во время обеда Пар-Салиан пригласил Рейстлина побеседовать - к большому изумлению учителя.

- Когда ты собираешься проходить Испытание, Рейстлин? - спросил старик у юного волшебника.

- Испытание? - переспросил Рейстлин, вздрогнув. Не было нужды спрашивать, о каком Испытании идет речь - оно было только одно.

- Он еще не готов, Пар-Салиан, - возразил его учитель. - Он еще слишком молод - ему всего двадцать один! И его книга заклинаний далеко не полна...

- Да, - перебил Пар-Салиан, прищурившись. - Но ты считаешь себя готовым к Испытанию, верно, Рейстлин?

Рейстлин не поднимал глаз, как должно было в присутствии старших магов, капюшон закрывал его лицо. Неожиданно он снял капюшон, поднял голову и прямо и гордо посмотрел на Пар-Салиана.

- Я готов, Великий, - холодно сказал Рейстлин.

Пар-Салиан кивнул, его глаза блеснули.

- Выезжай через три месяца, - сказал старик и вернулся к своей жареной рыбе.

Учитель яростно посмотрел на Рейстлина, взглядом упрекая его за дерзость. Пар-Салиан на него больше не смотрел. Молодой волшебник поклонился и молча вышел.

Слуга проводил его; но Рейстлин проскользнул обратно через запертую дверь, наложил на слугу сонное заклинание и, спрятавшись в нише, стал слушать разговор учителя с Пар-Салианом.

- Орден еще никогда не испытывал никого в таком юном возрасте, - сказал учитель. - И ты выбрал его! Из всех моих учеников он самый недостойный. Я просто не понимаю.

- Он тебе не нравится, верно? - мягко спросил Пар-Салиан.

- Он никому не нравится, - отрезал учитель. - Он не знает ни сочувствия, ни человечности. Он жадный и хваткий, ему трудно доверять. Ты знаешь, что остальные ученики прозвали его Хитрецом? Он поглощает все, что может, из душ других, а сам никому ничего не отдает. Его глаза - как зеркала; они отражают все, что он видит, в холодном, равнодушном свете.

- Он очень умен, - заметил Пар-Салиан.

- О да, этого нельзя отрицать, - фыркнул учитель. - Он мой лучший ученик. И у него врожденный магический талант. Он не из тех, для кого магия - всего лишь игрушка.

- Да, - согласился Пар-Салиан. - Магия Рейстлина идет из глубины его души.

- Но она идет из темного источника, - сказал учитель, качая головой. - Иногда я смотрю на него и вздрагиваю, потому что так и вижу, как он надевает Черную Мантию. Боюсь, что это его судьба.

- Я так не думаю, - задумчиво сказал Пар-Салиан. - В нем скрыто куда больше, чем ты видишь, хотя я признаю, что он это тщательно прячет. Готов побиться об заклад, что в нем скрыто куда больше, чем он сам о себе знает.

- Ммммм, - похоже, учитель сильно сомневался в правоте Пар-Салиана.

Рейстлин улыбнулся своей кривой улыбкой. Истинные чувства учителя его не удивили. Рейстлин усмехнулся. Какая мне разница? - горько подумал он. Что до Пар-Салиана, то о его словах Рейстлин вообще не стал думать.

- А его брат? - спросил Пар-Салиан.

Рейстлин, прижимавшийся ухом к двери, нахмурился.

- А! - учитель заулыбался. - Они разные, как ночь и день. Карамон красив, честен, доверчив, все его любят. У них странные отношения. Я видел, как Рейстлин смотрит на Карамона с яростной, пылающей любовью в глазах. А в следующий момент я увидел такую ненависть и зависть, что я думаю, парень может убить своего брата, не задумываясь. - Он смущенно покашлял. - Давай я пришлю тебе Альдженона, Великий. Он не так умен, как Рейстлин, но у него верное и доброе сердце.

- Альдженон СЛИШКОМ добр, - усмехнулся Пар-Салиан. - Он никогда не знал ни мук, ни страдания, ни зла. Выставь его на холодный, пронизывающий ветер, и он завянет, как весенняя роза. А Рейстлин... ну что ж, тот, кто постоянно сражается со злом внутри себя, не будет слишком сильно ошеломлен злом, царящим в мире.

Рейстлин услышал, как отодвинулись стулья. Пар-Салиан встал.

- Давай не будем спорить. Мне поручили сделать выбор, и я его сделал, - сказал Пар-Салиан.

- Прости меня, Великий, я не хотел тебе противоречить, - неловко сказал обиженный учитель.

Рейстлин услышал, как Пар-Салиан устало вздохнул.

- Это я должен просить прощения, мой старый друг, - сказал он. - Прости меня. Грядут испытания, которые, возможно, мир не сможет пережить. Этот выбор был для меня нелегким бременем. Ты ведь знаешь, что Испытание может оказаться смертельным для юноши.

- Оно убивало и более достойных, - прошептал учитель.

Они заговорили о другом, и Рейстлин ушел.

В последующие недели, готовясь к поездке, молодой маг часто обдумывал слова Пар-Салиана. Иногда ему хотелось воспарить от гордости - он избран Великим пройти Испытание - величайшая честь, какая может быть оказана магу. Но по ночам слова "может оказаться смертельным" преследовали его во сне.

Все ближе и ближе подъезжая к Башне, он думал о тех, кто не выжил. Их вещи вернули семьям без единого слова (исключая соболезнования Пар-Салиана). По этой причине многие маги не проходили Испытания. В конце концов, оно не давало никакого нового могущества. Не позволяло узнать новых заклинаний. Можно было прекрасно заниматься магией и без него, и многие так и поступали. Но таких волшебников коллеги не считали "истинными" магами, и они это знали. Испытание давало магу ауру, окружавшую его всю жизнь. Другие маги глубоко чувствовали эту ауру и оказывали уважение ее носителю. Рейстлин мечтал об этом уважении. Но достаточно ли сильно юный маг хотел его добиться, чтобы согласиться умереть, пытаясь его достичь?

- Вот оно! - прервал Карамон его размышления, резко натягивая поводья.

- Знаменитые Башни Высшего Волшебства, - сказал Рейстлин, с благоговением глядя на них.

Три высоких каменных башни напоминали костистые пальцы скелета, торчавшие из могилы.

- Еще можно повернуть назад, - прохрипел Карамон срывающимся голосом.

Рейстлин изумленно посмотрел на брата. В первый раз в жизни Рейстлин видел Карамона испуганным. Молодой волшебник испытал необыкновенное чувство - по всему телу разлилось тепло. Он протянул руку и твердо положил ладонь на дрожащую руку брата.

- Не бойся, Карамон, - сказал Рейстлин, - я с тобой.

Карамон посмотрел на Рейстлина, нервно засмеялся и тронул коня с места.

Братья въехали в Башни. Громадные каменные стены и тьма поглотили их, и они услышали голос:

- Приблизьтесь.

Братья пошли вперед. Рейстлин шел твердо, но Карамон двигался настороженно, не снимая руки с рукояти меча. Они остановились перед морщинистым человеком, сидящим в центре холодного, пустого зала.

- Добро пожаловать, Рейстлин, - сказал Пар-Салиан. - Ты считаешь себя готовым пройти свое последнее Испытание?

- Да, Пар-Салиан, Величайший Из Всех.

Пар-Салиан посмотрел на юного мага, стоявшего перед ним. На бледных впалых щеках волшебника проступал легкий румянец, словно в его крови пылал жар.

- Кто тебя сопровождает? - спросил Пар-Салиан.

- Мой брат-близнец Карамон, Великий Маг. - Губы Рейстлина изогнулись в рычании. - Как видите, Великий, я не воин. Мой брат приехал, чтобы защищать меня.

Пар-Салиан уставился на братьев, раздумывая о странном чувстве юмора богов. Близнецы! Этот Карамон - настоящий гигант. Шести футов росту, и весит, должно быть, больше двухсот фунтов. Его лицо - лицо улыбок и буйного смеха; его глаза так же открыты, как его сердце. Бедный Рейстлин.

Пар-Салиан снова посмотрел на молодого волшебника. Красная мантия спадала с худых, ссутуленных плеч. Явно слабосильный, Рейстлин никогда не мог получить того, что хотел, поэтому он давно понял, что магия может уравновесить его физическую немощь. Пар-Салиан посмотрел Рейстлину в глаза. Нет, они не были зеркалами, как сказал учитель - не для тех, кто обладал способностью видеть в глубине души. В молодом человеке было добро - прочный внутренний стержень, который сможет помочь его хрупкому телу выдержать многое. Но пока его душа была холодной бесформенной массой, темной от гордости, жадности и эгоизма. Поэтому, как бесформенную массу металла погружают в добела раскаленное пламя и получают сияющую сталь, так Пар-Салиан собирался выковать этого волшебника.

- Твой брат не может остаться с тобой, - негромко заметил Маг.

- Я это знаю, Великий, - ответил Рейстлин с ноткой нетерпения в голосе.

- О нем хорошо позаботятся в твое отсутствие, - продолжал Пар-Салиан. - И, конечно, ему будет позволено отвезти домой твои вещи, если Испытание окажется слишком трудным для тебя.

- Отвезти домой... вещи... - лицо Карамона, услышавшего эти слова, помрачнело. Потом оно потемнело, когда он понял полное значение слов Мага. - Вы имеете в виду...

Его перебил голос Рейстлина, язвительный, резкий:

- Он имеет в виду, дорогой брат, что ты отвезешь домой мои вещи в случае моей смерти.

Пар-Салиан пожал плечами.

- Неудача, безусловно, означает смерть.

- Да, вы правы. Я забыл, что результатом этого... ритуала может быть гибель. - Лицо Карамон сморщилось от страха. Он положил ладонь на руку брата. - Я думаю, тебе лучше забыть об этом, Рейст. Давай поедем домой.

Рейстлин дернулся от прикосновения брата и задрожал всем телом.

- Разве я советую тебе не идти в бой? - вспыхнул он. Потом, сдержав свой гнев, он продолжал уже спокойнее. - Это моя битва, Карамон. Не беспокойся. Я не потерплю неудачу.

Карамон взмолился:

- Пожалуйста, Рейст... Я же должен о тебе заботиться...

- Оставь меня! - сдержанность Рейстлина треснула и разлетелась, раня его брата.

Карамон отшатнулся.

- Ну ладно, - пробормотал он. - Я... я тебя подожду... снаружи. - Он угрожающе взглянул на Мага, повернулся и вышел из зала. Его огромный меч позвякивал в ножнах.

Хлопнула дверь, и наступила тишина.

- Я прошу прощения за моего брата, - сказал Рейстлин, еле шевеля губами.

- Вот как? - спросил Пар-Салиан. - Почему?

Молодой человек нахмурился.

- Потому что он всегда... Ох, можно, мы просто продолжим? - Его руки в рукавах мантии сжались в кулаки.

- Конечно, - ответил Маг, откидываясь в кресле. Рейстлин стоял прямо и смотрел широко открытыми глазами, не моргая. Потом он резко вздохнул.

Маг сделал движение рукой. Раздался звук, треск, как будто что-то сломалось. Юный волшебник сразу же исчез.

Раздался голос из-под земли.

- Почему мы должны так сурово испытывать его?

Искореженные старостью руки Пар-Салиана сжались и разжались.

- Кто оспаривает волю богов? - нахмурился он. - Они потребовали меч. Я его нашел, но его металл раскален добела. Его нужно выковать... закалить... сделать полезным.

- А если он сломается?

- Тогда мы похороним обломки, - прошептал Маг.



Рейстлин отполз от мертвого тела темного эльфа. Раненый и измученный, он забрался в темный коридор и опустился на пол у стены. Его тело изогнулось от боли. Он схватился за живот, и его стошнило. Когда спазмы прекратились, он лег на каменный пол и стал ждать смерти.

"Почему они это делают со мной?" - подумал он сквозь смутный туман боли. Всего лишь начинающий волшебник, он был подвергнут испытаниям, придуманным самими знаменитыми Магами - живыми и мертвыми. Он уже не думал о том, что должен пройти Испытание; он просто пытался выжить. Каждый этап Испытания ранил его, а у него всегда было слабое здоровье. Он думал, что если он переживет Испытание - а он в этом сомневался - то его тело будет словно вдребезги разбитый кристалл, которому не дает развалиться на куски только его собственная сила воли.

Но, конечно, есть еще Карамон, который будет заботиться о нем - как всегда.

Ха! Эта мысль пробилась через туман и даже заставила Рейстлина резко расхохотаться. Нет, лучше смерть, чем жизнь в зависимости от брата. Рейстлин лежал на каменном полу и думал, сколько же еще его заставят мучиться...

...И из темноты коридора возникла огромная фигура.

"Вот оно," - подумал Рейстлин, - "мое последнее испытание. То, которое я не переживу."

Он решил, что просто не будет сражаться, хотя у него осталось еще одно заклинание. Может быть, смерть будет быстрой и милосердной.

Он лежал на спине и смотрел, как темная тень подходит все ближе и ближе. Она остановилась рядом с ним. Он чувствовал ее живое присутствие, слышал ее дыхание. Тень наклонилась над ним. Он невольно закрыл глаза.

- Рейст?

Он почувствовал, как его пылающей кожи коснулись прохладные пальцы.

- Рейст! - всхлипнул голос. - Во имя богов, что они с тобой сделали?

- Карамон, - сказал Рейстлин, но не услышал собственного голоса. Он охрип от кашля.

- Я тебя отсюда забираю, - твердо сказал его брат.

Рейстлин почувствовал, как сильные руки приподнимают его тело. Он почувствовал знакомый запах пота и кожи, услышал знакомые звуки - скрип доспеха и звон меча.

- Нет! - Рейстлин попытался оттолкнуть брата, но грудь у Карамона была широкой и крепкой, а рука Рейстлина - худой и слабой. - Оставь меня, Карамон! Мое Испытание еще не завершено! Оставь меня! - почти неслышно прохрипел он и отчаянно подавился.

Карамон легко поднял его на руки.

- Ничто не стоит этого. Успокойся, Рейст, и отдохни. - Гигант сглотнул. Когда они шли под мерцающим факелом, Рейстлин увидел слезы на щеках брата. Он сделал еще одну, последнюю попытку.

- Нам не позволят уйти, Карамон! - Он поднял голову, задыхаясь. - Ты только подвергаешь себя опасности!

- Пусть приходят, - мрачно сказал Карамон, твердо шагая по тускло освещенному коридору.

Рейстлин беспомощно опустил голову на плечо Карамона. Он почувствовал, что на руках у могучего брата ему стало спокойнее, хоть и проклинал его про себя.

"Дурак!" - Рейстлин устало закрыл глаза. - "Здоровенный, упрямый дурак! Теперь мы оба умрем. И, конечно, ты умрешь, защищая меня. Даже в смерти я буду обязан тебе!"

- Ах...

Рейстлин услышал и почувствовал, как его брат резко вдохнул воздух. Шаги Карамона замедлились. Рейстлин поднял голову и посмотрел вперед.

- Призрак, - выдохнул он.

- Ммммм... - прогромыхал глубокий голос Карамона - его боевой клич.

- Моя магия может его уничтожить, - запротестовал Рейстлин, когда Карамон ласково опустил его на каменный пол. "Горящие руки", мрачно подумал Рейстлин. Слабое заклинание против призрака, но он должен был попытаться. - Отойди, Карамон! У меня как раз осталось достаточно сил.

Карамон не ответил. Он развернулся и пошел навстречу призраку, заслоняя Рейстлина от него.

Цепляясь за стену, волшебник поднялся на ноги и поднял руку. Он уже совсем собрался было вложить всю оставшуюся силу в последний крик, надеясь все-таки заставить брата отойти в сторону, но остановился и изумленно уставился на Карамона. Карамон поднял руку. Вместо меча у него в руке был янтарный жезл. В другой руке, вместо щита, он держал кусочек меха. Он потер их друг об друга, произнес несколько волшебных слов - вспыхнула молния и ударила призрака в грудь. Призрак завизжал, но продолжал приближаться, намереваясь высосать из Карамона жизненную силу. Карамон не опустил рук. Он повторил заклинание. Зашипела еще одна молния, поразившая призрака в голову. И внезапно призрак исчез.

- Теперь мы выйдем отсюда, - удовлетворенно сказал Карамон. Жезл и мех исчезли. Он обернулся. - Дверь прямо впереди...

- Как ты это сделал? - спросил Рейстлин, опираясь о стену.

Карамон остановился, встревоженный диким, бешеным взглядом брата.

- Что сделал? - моргнул воин.

- Сотворил заклинание! - в ярости завопил Рейстлин. - Сотворил заклинание!

- А, это, - Карамон пожал плечами. - Я всегда это мог. Вообще-то обычно магия мне не нужна, у меня есть меч и все такое, но ты действительно сильно ранен, и мне нужно тебя отсюда вытащить. Не беспокойся об этом, Рейст. Магия по-прежнему останется твоей маленькой профессией. Как я уже сказал, обычно она мне не нужна.

"Это невозможно, - сказал Рейстлину его разум. - Он не мог за несколько секунд обрести то, на что мне понадобились годы учебы. В этом нет смысла. Сражайся с тошнотой, слабостью и болью! Думай!" Но разум Рейстлина затуманила не физическая боль. Старая душевная боль впилась в него ядовитыми когтями. Карамон, сильный и веселый, добрый и хороший, откровенный и честный. Все его любили.

Он был совсем не похож на Рейстлина - слабака, Хитреца.

"Все, что у меня когда-либо было - это моя магия," - завопил разум Рейстлина. - "И теперь у него она тоже есть!"

Опираясь о стену, Рейстлин поднял обе руки, свел вместе большие пальцы и указал ими на Карамона. Он начал шептать волшебные слова, но не те, которые произнес Карамон.

- Рейст? - Карамон отшатнулся. - Что ты делаешь? Не надо! Позволь мне помочь тебе. Я о тебе позабочусь - как всегда... Рейст! Я же твой брат!

Пересохшие губы Рейстлина сложились в усмешку. Ненависть и зависть - долго копившиеся, пузырившиеся и плавившиеся под слоем холодного твердого камня - вырвались наружу. Магия прошла через его тело и пламенем вырвалась из рук. Он смотрел, как огонь вспыхнул, поднялся волной и охватил Карамона. Когда воин превратился в живой факел, Рейстлин внезапно понял, вспомнил, что этого просто не может быть. В тот миг, когда он осознал, что во всем этом что-то не так, пылающий образ его брата исчез. Через секунду Рейстлин потерял сознание и упал.



- Очнись, Рейстлин, твои испытания завершены.

Рейстлин открыл глаза. Темнота исчезла; в окно лился солнечный свет. Он лежал на кровати. Над ним склонилось морщинистое лицо Пар-Салиана.

- Зачем? - прохрипел Рейстлин, яростно хватая Мага за руку. - Зачем вы это сделали со мной?

Пар-Салиан положил ладонь на хилое плечо юноши.

- Боги просили меч, Рейстлин, и теперь я могу дать им этот меч - тебя. Зло захлестывает землю. Судьба всего этого мира, именуемого Кринном, висит на волоске - мировое равновесие нарушено. С помощью твоей руки и рук других равновесие будет восстановлено.

Рейстлин уставился на него, потом рассмеялся - коротко и горько.

- Спасти Кринн? Как? Вы разрушили мое тело. Я даже видеть как следует не могу! - Он в ужасе уставился на Пар-Салиана...

Рейстлин увидел, как лицо Мага начало умирать. Он отвернулся к окну, и камни, на которые он посмотрел, рассыпались пылью у него на глазах. Куда бы он ни смотрел, все разваливалось и разлагалось. Потом, через мгновение, его зрение прояснилось.

Пар-Салиан дал ему зеркало. Рейстлин увидел свое лицо - ввалившиеся щеки, запавшие глаза. Его кожа стала золотого цвета, со слабым металлическим блеском; это, должно быть, символ муки, которую он перенес. Но в ужасе отпрянуть от зеркала в ужасе его заставили собственные глаза, потому что черные зрачки больше не были круглыми - они имели форму песочных часов!

- Ты теперь смотришь сквозь зрачки в форме песочных часов, Рейстлин. Поэтому ты видишь, как время касается всего вокруг. Ты видишь смерть, глядя на жизнь. Таким образом ты всегда будешь осознавать, как краткосрочна наша жизнь. - Пар-Салиан покачал головой. - Я боюсь, Рейстлин, что в твоей жизни не будет радости - но мало будет радости в жизни всех, кто живет на Кринне.

Рейстлин положил зеркало стеклом вниз.

- Мой брат? - спросил он еле слышным шепотом.

- Это была иллюзия, которую создал я - испытание, которое я тебе послал, чтобы ты глубже взглянул в свое сердце и увидел, как ты обращаешься с теми, кто тебе близок, - мягко сказал Пар-Салиан. - А твой брат, он здесь, жив и здоров... вполне себе жив и здоров. Вот он идет.

Когда Карамон вошел в комнату, Рейстлин приподнялся и сел, оттолкнув Пар-Салиана. Воин, казалось, с облегчением увидел, что у его брата хватило сил подняться, но в глазах Карамона светилась некая печаль, которая приходит к тем, кто узнал неприятную правду.

- Я не думал, что ты разпознаешь иллюзию, - сказал Пар-Салиан. - Но ты это сделал; в конце концов, какой же маг может творить заклинания в доспехах и с мечом?

- Так я не потерпел неудачу? - хрипло прошептал Рейстлин.

- Нет, - улыбнулся Пар-Салиан. - Концом Испытания была победа над темным эльфом - просто великолепная для мага с твоим опытом.

Рейстлин посмотрел на брата. Тот был мрачен, встревожен и прятал глаза.

- Он видел, как я его убил, да? - прошептал Рейстлин.

- Да, - Пар-Салиан перевел взгляд с одного на другого. - Мне жаль, что мне пришлось сделать это с тобой, Рейстлин. Тебе предстоит многому научиться, маг - милосердию, сочувствию, терпению. Я надеюсь, что те испытания, которые тебе предстоят, научат тебя тому, чего тебе сейчас недостает. Иначе в конце концов тебя постигнет та судьба, которую предвидел твой учитель. Но сейчас ты и твой брат по-настоящему знаете друг друга. Преграды, разделявшие вас, разрушены, хотя я боюсь, что каждый из вас получил от этого раны. Я надеюсь, что эти шрамы сделают вас сильнее.

Пар-Салиан поднялся.

- Хорошо используй свое могущество, маг. Приближается время, когда твоя сила должна спасти мир.

Рейстлин склонил голову и молча сидел, пока Пар-Салиан не вышел из комнаты. Потом он встал, пошатнулся и чуть не упал. Карамон метнулся к нему, желая помочь, но Рейстлин, опираясь на деревянный посох, сам удержался на ногах. Борясь с болью и головокружением, атаковавшими его, Рейстлин посмотрел своими золотыми глазами в глаза брата. Карамон поколебался... и остановился.

Рейстлин вздохнул. Потом, опираясь на Посох Магиуса, молодой маг выпрямился и медленно, спотыкаясь, направился к двери.

Склонив голову, его брат последовал за ним.

@темы: Переводы

---

Вот сижу и думаю...

1) поменять, что ли, ник на weird meggin? Мой здешний образ все равно дракону не соответствует - паладинов тут, слава Паладайну, нет.
2) имеются еще два текста, которые я могла бы перевести. Это "Экзамен Рейстлина" из "Темного Сердца" и рассказ "Испытание Близнецов" (не путать с романом :-)). Оба они уже ни разу не канон, т.к. и тому и другому есть альтернатива в виде соответствующих фрагментов "Кузницы Души", и представляют собой разве что историческую ценность. Представляют ли эти тексты интерес для читателей?

---

Наблюдения за живой природой

Бродила по книжному. Проверила наличие ДМПЧ на русском. Купила. Интересно, накойфигственно? Учитывая, что свободного места на полке давным-давно нет. Ладно, летом в деревню отвезу, пусть там живет.

Впечатление от книги скорее неприятное. Конечно, стоит она немного, но я бы заплатила на 100 р. дороже и даже на 200, если бы книга была издана на хорошей бумаге, отчетливым шрифтом и с какой-нибудь хорошей иллюстрацией на обложке. Я понимаю, что обложка официальная, но блин, че у Рейстлина физиономия кирпичом-то? И откуда у него золотой кантик на мантии, учитывая, каким способом он ее учернил? Эх, ну вот бы  ILLanthan бы кто заметил из книгоиздателей.

Обложка, правда, ламинированная. Что уже радует.

@темы: мысли, наблюдения за живой природой

---

Крисания и соционика

Памятуя о просьбе  ILLanthan, выкладываю тут результаты соционического анализа ТЛ.

Вообще я давно хотела с этим разобраться. Дело в том, что я думала - надеялась - что Крисания "Драйзер" или "Наполеон". Третьеквадральных этико-сенсориков не слишком-то много в литературе, особенно женщин. Нет, конечно, грех что-то говорить в этом отношении про Уэйс и Хикмена, они единственные, у кого в современной фэнтези регулярно появляются "Драйзеры" (Танис в ДЛ, Хапло и Хью во "Вратах смерти"). Но это все мужики, а я все надеялась увидеть женщину какого-то из этих социотипов.

Я не сомневалась, что Крисания представляет стихию Воды (сначала в ипостаси Льда, но потом Огонь Рейстлина этот лед растапливает, приводя Крисанию в нормальное состояние из искусственно замороженного). Несомненно, она мощный этик, причем ее профессия, установки, рассуждения однозначно говорят, что она белый этик. Ее властность, настойчивость, жесткость намекали на сильную черную сенсорику.

Кстати, не знаю, обращали ли вы внимание, что четыре главных героя ТЛ несут в себе четыре стихии. Рейстлин - Огонь (в ипостаси Огня Сжигающего), Карамон - Земля (в ипостаси Земли Цветущей), Крисания - Вода (сначала в ипостаси Льда, потом под влиянием Рейстлина в ипостаси, кажется, Океана, но я не уверена), Тас - Воздух (в ипостаси Ветерка). Но это некоторое отступление от темы, так что возвращаемся к соционике.

Тем более что мне очень хотелось, чтобы Крисания и Рейстлин имели какую-то комфортную взаимную конфигурацию. А поскольку Рейстлин безусловный "Бальзак", то комфорт следует искать именно в пределах третьей квадры. Идеалом была бы дуальность ("Наполеонка"). "Наполеонка" - это, конечно, тот еще социотип, и проблем в паре "Бальзак"-"Наполеон" куда больше, чем в любой другой дуальной паре, но что же делать, если другого дуала "Бальзаку" не придумали. Но то, что ребята натворили, мало похоже на творчество дуальной пары - дуалы обычно в конце концов зацикливаются друг на друге и впадают в блаженный покой, и ничего им больше не надо. А это взаимное подталкивание куда больше похоже на активацию, и тогда Крисания должна была бы быть "Драйзером". Ничего не имею против тождика во второй позиции по отношению к Рейстлину (первая позиция по отношению к кому-то - "это я", вторая - "это ты", третья - "это он"), люблю "Бальзаков", взаимоотношения действительно комфортные и плодотворные.

Но что-то было во всем этом не так. Станет ли черный сенсорик так смотреть в рот любимому человеку? Ох, станет. По себе знаю. Может ли черный сенсорик позволить себя так безвольно увлечь? Тоже может. Но...

Ключ дала знаменитая сцена у ручья. Вспомним, что происходит: Рейстлин лезет к Крисании с поцелуями, счастливая девушка отвечает; Рейстлин падает на листья, тащит Крисанию за собой с весьма недвусмысленными намерениями - она тоже не против; Рейстлину глючится Такхизис, он приходит в себя и отшвыривает Крисанию. А вот дальше происходит принципиальный момент: справившись с собой и оттолкнув Крисанию, Рейстлин немедленно сваливает собственную страсть на нее, да еще и на ходу формирует у нее комплекс вины. И это получается у него так убедительно, что это проглатывает не только Крисания, но и читатели - сколько есть анекдотов про приставучую Крисанию? А ведь вся инициатива была у Рейстлина.

Так вот, как это выглядит с точки зрения черного сенсорика. Хочешь трахаться - ок. Овладел собой в последнюю минуту, мозги взяли верх над гормонами - тоже ок. Но переваливать собственную инициативу на меня, да еще и сметь обвинять меня??? Да любая женщина-черный сенсорик, как бы она ни любила, в этой ситуации так наорет на Рейстлина, что он еще 10 раз подумает, кто страшнее - она или Такхизис. Еще и плюх навешает (не очень сильных, т.к. он все-таки больной, но невозможно же!) и мантию порвет до самой задницы, чтоб неповадно было шмотки портить.

Что делает Крисания? Она не только не пытается поставить разошедшегося возлюбленного на место, она немедленно проглатывает его на ходу формулируемый комплекс вины и полностью его для себя принимает. Хотя если подумать, во всех этих желаниях нет ровно ничего плохого, Рейстлин и Крисания взрослые свободные люди. Но Крисания не думает, она полностью, не сопротивляясь, принимает установки Рейстлина и даже делает из них направляющие выводы (совершенно идиотские) - я должна вот прямо щас пойти возродить веру в старых богов, чтобы стать достойной его.

Существует ровно один социотип, который с такой готовностью и даже радостью принимает установку вины. Это действительно белый этик, но ни разу не черный сенсорик и не третья квадра. Это активно неперевариваемый мной "Достоевский".

Вот тебе и черная сенсорика. Все, что казалось таковой - это всего лишь эффект льда, эффект воспитания. Похоже, родители активно пытались сделать из девочки "Наполеонку", при этом программируя ее на жизнь благовоспитанной семейной аристократки. Настоящая "Наполеонка", между прочим, вполне могла бы этим удовлетвориться - вспомним Наташу Ростову с ее домашней империей - но вот с "Достоевским" с его мечтами о высоком такой номер обычно не проходит. Используя властные установки "Наполеона", внушенные родителями, "Достоевская" стремится к собственным высоким целям - вот и получается... Крисания.

Но тогда Крисания - первая и единственная известная мне "Достоевская", литературная или нет, которую я уважаю. Рейстлин оказал на нее очень положительное влияние (возможно, для окружающих это было удивительно, но Паладайн знал, что делал, когда их знакомил), и она из ледяной высокомерной фифы стала замечательным человеком.

Какова конфигурация между Крисанией и Рейстлином? Увы, она банально до чертиков. Во-первых, это соцзаказ. Причем настолько ярко выраженный, что если кто не понимает, что такое отношения заказа - читайте, и поймете. Кратко: подзаказный смотрит заказчику в рот, глубоко восхищается им и готов сделать все, что заказчик скажет, а заказчик, пользуясь этим, может из подзаказного веревки вить, руки распускать и все что угодно творить. Во-вторых, это не просто соцзаказ - это та самая соцзаказная пара, о которой мы не раз читали в школе. Онегин и Татьяна, Печорин и Княжна Мэри - прямые аналоги черно-белой парочки. Это тоже "Бальзаки"-мужчины и "Достоевские"-женщины.

Сейчас вы будете очень громко смеяться.

Отповедь Онегина (Пушкин, "Евгений Онегин"):

Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: "вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.

XIII.

"Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единый, -
То верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я верно б вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив... сколько мог!

XIV.

"Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.

XV.

"Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы чистой, пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?

XVI.

"Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей...
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите вы снова: но...
Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет".

Объяснение Рейстлина Карамону:

- Эти отметины у тебя на лице...
- Я сам себе их нанес. Она тебе сказала, что произошло?
- Да, но...
- Она тебе сказала, что предложила мне себя?
- Я не верю...
- И что я ее отверг.
- Ах ты высокомерный су...
- И сейчас, должно быть, она плачет у себя в шатре и благодарит богов, что я достаточно люблю ее, чтобы хранить ее добродетель.
- Я тебе не верю! Я тебе не верю! Она скажет что угодно, чтобы защитить твою жалкую...
[потом, помчавшись следом за Крисанией]
- Извини за то, что я там наговорил, Рейст... Ты сказал правду - она сказала мне, что... Что она... она... Проклятье, Рейст! Зачем ты ей так нагрубил-то?
- Мне пришлось быть грубым. Мне надо было показать ей, какая пропасть разверзлась у ее ног, пропасть, которая, если мы упадем в нее, погубит нас всех!
- Ты не человек!
- Я более человек, чем ты полагаешь, брат.
- Так люби ее, если ты человек! Забудь эту чушь о пропастях, ямах и прочем! Может, ты могущественный маг, а она святая жрица, но под этими мантиями вы из плоти и крови! Возьми ее в объятия и... и...
- Послушай меня, Карамон, и постарайся понять. Я неспособен любить. Разве ты этого еще не понял? О да, ты прав - под мантией я из плоти и крови, как ни жаль. Как и все мужчины, я способен чувствовать похоть. Вот что это такое - похоть... и только. Возможно, если бы я ей поддался, для меня это значило бы немного:разве что временно ослабило бы, не более того. Но... когда Крисания узнала бы правду, ее бы это уничтожило. А она обязательно бы ее узнала!
- Ах ты черносердечный негодяй!
- Разве? Если бы я им был, неужели я бы не воспользовался возможностью получить удовольствие? В отличие от других, я способен себя понять и управлять собой.

Построчные соответствия вы сможете найти сами. :-)

Вообще соцзаказ между главными героями опять же характерен для Уэйс и Хикмена - во "Вратах Смерти" он же между Хапло и Альфредом ("Драйзер" и "Есенин" соответственно). Отчасти это объясняется тем, что у Уэйс и Хикмена очень мало ярких экстравертов - во всем ДЛ, считайте, одна Китиара. А соцзаказ - одна из самых ярких и интересных конфигураций между людьми одной вертности.

Но случай с Рейстлином и Крисанией отличается от почти всех известных соцзаказов тем, что Рейстлин, не знающий соционики, но гениальный психолог (спасибо Фисту?), заказывает Крисанию и пользуется этим заказом совершенно сознательно. Он прекрасно понимает, что такое Крисания, прекрасно понимает механизм своего влияния на нее, и использует этот механизм на полную катушку, чтобы добиться своей цели - полного психологического подчинения и полного доверия. Для этой цели отношения заказа (с Крисанией в качестве подзаказной) просто идеальны. А Крисания не знает (откуда бы ей знать?), что при общении с заказчиком все, что он говорит, надо делить на 32. В случае Рейстлина так и на все 64. Если этого не делать, самый безобидный заказчик так разойдется в отношении подзаказного, что потом будет очень тяжко. А Рейстлин далеко не безобидный заказчик.

Но на этом интересные конфигурации в ТЛ не заканчиваются. Дело в том, что сама Крисания является заказчиком для Карамона. Отсюда его восхищение ею, его влечение к ней, которую он принял за любовь, его глубокое почтение, которое не уходит и не уменьшается, несмотря на то, что Карамон отчетливо видит духовную слепоту Крисании, его глубокое сочувствие, его неуклонное желание ее защищать. Конечно, Крисания - заказчик неосознанный, но тем не менее все те механизмы, которые работают со стороны Рейстлина по отношению к Крисании, работают и со стороны Крисании по отношению к Карамону. Их троица - почти кольцо соцзаказа ("Максима" только нет), и, несмотря на отсутствие четвертой оси, это кольцо вертится!

Вот это мои любимые Рейстлин и Крисания, тут нарисовано все, что я сказала выше:



Рисунок airasan.

@темы: статьи

---

Рождение близнецов

РОЖДЕНИЕ БЛИЗНЕЦОВ

Глава из книги Тины Дэниэлл "Темное сердце"

Перевод мой. Прямо скажем, на коленке, и лучше я его делать не буду, но по крайней мере, прочитать эту главу вы сможете.

Осторожно - некоторый натурализм.

читать про маленьких Маджерей

Влетев в домик с мостков, усеянных пятнами солнечного света, Китиара растерялась. Был полдень, но свет почти не проникал сквозь ставни. Розамун как-то сумела их закрыть, ради скромности, когда у нее начались роды.

Когда глаза Кит привыкли к полумраку, она скорее услышала, чем увидела, свою тяжело дышащую мать. Розамун сидела на корточках у стены общей комнаты рядом с большой кроватью. Услышав шаги Кит, она с отчаянием подняла взгляд.

- Ох, Китиара! Я... Я не хотела, чтобы Гилон потерял рабочий день, но... - Розамун замолчала. Она уставилась куда-то у Кит над головой, судорожно вцепилась в простыню и испустила стон, перешедший в жуткий визг. Кит уже пятилась обратно к двери, когда вопль затих, и Розамун прислонилась к кровати.

- Пожалуйста, пожалуйста, приведи Минну, - прохрипела Розамун.

Кит в ужасе выскочила за дверь и помчалась по воздушным мосткам между гигантскими валлинами к дому местной повитухи, не обращая внимания на людей, в которых она врезалась по дороге. Немедленно забыв о встрече с жуликоватым незнакомцем и желании приключений, Кит вдруг почувствовала, какая она маленькая в свои восемь лет. Ах, если бы только Гилон сегодня не ушел рубить дрова... Если бы только Розамун могла справиться сама... Если бы ей мог помочь еще кто-нибудь, кроме Минны!

Кит остановилась перед калиткой дома Минны и на секунду замерла, чтобы отдышаться. Кит подумала, как и всегда, когда она проходила мимо дома Минны, что роскошный вычурный дом, устроившийся между двух гигантских валлинов, похож на свою хозяйку - чопорную и высокомерную.

Кит постучалась. Как только Минна открыла дверь, Кит схватила ее за руку и потянула наружу. Низенькая полная повитуха была в своем знаменитом муслиновом переднике. Кит считала бы, что Минна даже спит в нем, если бы он не был таким чистым и накрахмаленным.

- Скорее! Надо спешить! У моей матери начались роды. Ты должна сейчас же пойти со мной, - сказала Кит, таща повитуху за руку.

Минна легко вырвала руку из хватки девочки. Повитуха остановилась и приняла важный вид. Кит осталась стоять около двери, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, а Минна принялась собирать зелья, травы и флаконы, осторожно складывая их в большую кожаную сумку и обращаясь к Кит.

- Моя дорогая, ты вся раскраснелась. Передохни. Мне надо найти мои ясеневые листья. Сок ясеневого листа, понимаешь ли, лучше всего останавливает кровь. В этих местах он весьма редок. Аса - ты знаешь Асу, этого смешного черноволосого кендера, который время от времени появляется в городе? - так вот, Аса собирает эти листья специально для меня, когда он оказывается рядом с Квалинести или Сильванести. Конечно, он не слишком надежный сборщик. Хотя я уверена, что если он говорит, что это листья ясеня, то, наверно, так и есть...

Взглянув в зеркало и пригладив волосы, Минна поймала напряженный взгляд Китиары, которая еле удерживалась от того, чтобы не заорать на повитуху, чтобы та заткнулась и вышла из дома.

- Что-то не так, дорогая? - спросила Минна, озабоченно взглянув на Китиару маленькими тускло-зелеными глазами.

- Да, да! - воскликнула Кит, топая ногой. - Я же тебе сказала! У моей матери начались роды. Ты ей нужна!

- Ну, конечно же, это не повод грубить. На Кринне нынче и так немало грубости, - сказала Минна с оскорбленным видом. - Женщины рожали детей с начала времен. Я уверена, что с твоей мамой все в порядке, - добавила она, в последний раз проверяя, все ли необходимое она положила в сумку, прежде чем затянуть ее. - Ага, вот листья ясеня. Мне не стоило беспокоиться. Я так понимаю, твой отец дома с Розамун?

Вопрос казался достаточно невинным, но Кит, всегда чувствительная, когда речь шла об отцах, отнеслась к нему с подозрением. Повитуха считала своим долгом знать все утехинские сплетни, и все, что ей удавалось разнюхать, рассказывала десяткам знакомых на утреннем рынке. Кит знала, что Розамун была одной из ее любимых тем.

Розамун время от времени страдала странными трансами и часто лежала в постели с лихорадкой и воображаемыми болезнями. После того, как Грегор ее оставил, ей стало только хуже. Китиара думала, что Розамун винит себя в том, что Грегор ее бросил. Ну и правильно. Она буквально выводила его из себя своими тревогами домоседки.

Вообще-то трудно было понять, что Грегор нашел в ее матери. Может быть, когда-то она была красивой, с неохотой признала Кит. Она неплохо готовила. Но чем бы Розамун ни была когда-то, в последние месяцы она все больше превращалась в болезненную затворницу. Кит не хотела стать такой же.

У Розамун не было друзей, ей мало кто сочувствовал. Тут-то и появилась Минна. Китиара была вынуждена признать, что Минна ухаживала за ее матерью, как могла. И она никогда не требовала с Гилона оплаты все растущего счета.

И все-таки Китиара терпеть не могла надменную хлопотунью.

- Гилон, - Китиара подчеркнула имя, поскольку он не был ее отцом, - рубит дрова в лесу. Я не знаю, где, вероятно, в нескольких милях отсюда. Иначе я бы побежала и привела его. В последние дни моя мать неплохо себя чувствовала, и я не хотела просить его остаться дома, хотя мы знали, что срок родов приближается. Ты не могла бы поторопиться?

Кит выглянула в окно. Ей хотелось оказаться где-нибудь подальше от этого дома, где угодно, только, пожалуй, не дома. Она не могла забыть отчаянных воплей Розамун и страха у нее на лице.

- Ну, а теперь кто торопится, юная леди? Давай-ка, не отставай.

С этими словами Минна промчалась мимо Китиары к двери. Кит хотелось дать ей пинка в зад. Но мысль о Розамун в родовых муках заставила ее подавить этот импульс.

Кит и правда пришлось почти бежать за Минной, которая быстро шагала по воздушным мостам.

Когда они дошли до дома, Кит увидела, что мать взобралась на кровать, и что одеяло и простыни уже запачканы и окровавлены. Когда они бросились к Розамун, она тихо застонала, и ее дыхание участилось - началась новая схватка. На этот раз она, похоже, была уже слишком измучена, чтобы кричать. Ее длинные светлые волосы слиплись от пота. Ее тонкое лицо было искажено болью. Она приоткрыла губы, но испустила только придушенный стон, сворачиваясь клубком. Когда схватка закончилась, она опять без сил упала на простыню.

Минна торопливо пощупала ее лоб. Схватки участились. Постель Розамун насквозь промокла.

- Хорошо, воды отошли, - заявила Минна. Но, заметив зеленоватые пятна на простыне, повитуха слегка нахмурилась.

Минна бесцеремонно задрала рубаху Розамун и посмотрела, как идут роды.

- Поставь воду кипятиться и держи наготове чистую одежду. Малыш вот-вот выйдет. Эти зеленые воды означают, что могут быть сложности, - многозначительно сказала она.

Кит не слишком-то хорошо умела хозяйничать, поэтому она довольно неуклюже помогла Минне постелить чистые простыни на постель Розамун. Она собрала всю чистую одежду, какую смогла найти, втащила в дом ведро воды и поставила воду в чугунке на огонь.

К этому моменту Розамун была так поглощена попытками разродиться, что еле осознавала присутствие Китиары и Минны. Ее серые глаза остекленели, тело сотрясалось от постоянных болезненных схваток.

Минна вытащила из сумки маленький мешочек и велела Кит принести чистую миску с горячей водой. Она вытряхнула содержимое мешочка в миску, намочила тряпку в коричневатой жидкости и принялась вытирать этой тряпкой лоб Розамун и, время от времени приподнимая ей рубаху, протирать ее раздутый живот.

- Что это? - решилась спросить Кит.

- Секретные ингредиенты, - самодовольно ответила Минна. - Вообще-то я и сама не знаю, - хихикнула она. - Я их покупаю у того кендера, о котором я тебе говорила, у Асы. Он их называет своим "Никогда не подводящим бальзамом".

Кит вынуждена была признать, что после этих омовений ее мать дышала немного легче.

Минна не давала Китиаре передохнуть. Она велела ей то поднести стул к кровати, то найти еще одеял, то вскипятить чаю, то подбросить дров в огонь. Кит знала, что Минна ее не любит и не раз говорила Розамун, что ее дочь слишком самовольна, и ее следует приструнить. Теперь Кит изнывала от приказов повитухи, понимая, как Минна наслаждается властью над ней в этом срочном деле.

Но стоны и крики Розамун держали их обеих в напряжении. Девочка с ужасом смотрела на мучения матери. Время от времени, когда Розамун терпела особенно сильную схватку, ее глаза закатывались, а все тело напрягалось.

Роды затягивались. Кит втайне хотелось ощутить успокаивающее присутствие Гилона, и она думала, когда же отчим вернется. Но она с тоской понимала, что день только перевалил за середину, а Гилон обычно возвращался не раньше сумерек.

Примерно через час после прихода Минны дыхание Розамун резко замедлилось. Повитуха сунула руку под рубашку Розамун и кивнула Кит.

- Тужься, Розамун, - приказала она.

Кит удивленно посмотрела на Минну. Розамун, бледная, в бреду, в поту, казалось, еле-еле могла повернуть голову на подушке, не говоря уж о каком-либо выталкивании. Тем не менее по приказу Минны Кит взобралась на кровать и помогла Розамун сесть. Затем она уперлась спиной в потную спину матери и уперлась ногами в деревянное изголовье, таким образом давая Розамун опору, а Минна опять приказала ее матери тужиться.

- Тужься! - крикнула Минна, - если хочешь закончить с этим, тужься!

Через час после этого ничего не изменилось, только ноги Кит затекли, а голова Розамун запрокинулась, как будто она потеряла сознание. Минна села, пряди волос падали на ее покрытый потом лоб. Хотя и измученная, повитуха время от времени регулярно напоминала Розамун, чтобы та тужилась.

И тогда, наконец, с вымученным стоном, Розамун родила.

Кит младенец показался красно-пурпурной обезьянкой, покрытой кровью и белой сырообразной массой. Раздался жадный вопль, от которого, казалось, затряслись окна - несомненно, ребенок был мужского пола.

- Мальчик! - радостно воскликнула Минна. - У тебя отличный, здоровый мальчик, Розамун! - сказала она, умело вытирая младенца, пеленая его и укутывая в чистое одеяло. - Да в нем не меньше десяти фунтов! Он гигант!

Мать этих слов не восприняла. Веки Розамун приподнялись, потом закрылись, и Кит выскользнула из-за нее, позволив измученной матери опуститься на подушки.

И почти сразу же резкий вдох заставил Розамун очнуться, испуганно распахнув глаза.

- Это просто последствия родов, - пробормотала Минна, взглянув на Розамун. Но повитуха быстро сунула запеленутого младенца Кит и обернулась к матери. Внимательно глядя на нее, Минна потянулась к своей сумке, стоявшей в изножье кровати и вытащила из нее еще один мешочек, на этот раз с двойной защелкой. Когда повитуха осторожно открыла его, Кит, стоявшая рядом с Минной, могла бы поклясться, что изнутри вырвался луч света!

Минна вытащила щепотку чего-то. Повернувшись спиной к постели, Минна рассыпала эту щепотку в воздухе и сказала несколько слов, которых Кит не поняла. Свет в комнате, казалось, замерцал. Через мгновение Кит окутало ощущение благополучия. Младенец у нее на руках даже перестал кричать. Что еще удивительнее, Розамун улыбнулась, глубоко вздохнула и опустилась на подушки. В эту краткую секунду мать Кит, казалось, спокойно заснула! Девочка глазам своим поверить не могла.

А потом, так же быстро, мирное ощущение исчезло.

Дыхание Розамун участилось. Веки ее поднялись, но глаза опять закатились. Минна встревоженно наклонилась над Розамун, похлопывая ее по щекам.

Похоже, только на новорожденного фокус Минны произвел какой-то продолжительный эффект. Кит неловко отнесла младенца на вытянутых руках к колыбельке, которую с любовью сделал Гилон. К счастью для всех присутствующих, маленький брат Кит забыл о своем возмущении тем, что его вытолкнули из удобного чрева. Как только Кит уложила его в постель и качнула колыбельку, он заворковал и уснул.

Минна задрала на Розамун рубаху и твердо положила обе руки на ее раздутый живот. Она вытащила из сумки нечто похожее на маленький барабанчик, только донышко барабанчика переходило в узкое горло, которое в свою очередь расширялось в гибкую чашечку.

- Барабан для прослушивания, - сказала Минна, не обращаясь ни к кому конкретно - и уж конечно, не к Китиаре. Она поместила чашку на большой живот Розамун и приблизила ухо к обтяжке барабана. Розамун захныкала, и Минна решительно подняла голову. Это, безусловно, было начало новой схватки.

- У нее в чреве еще один младенец, - изумленно объявила Минна.

- Не-е-ет! - сорвался полузадушенный вопль с искусанных губ Розамун.

- Еще один младенец! - воскликнула Кит. - Как это может быть? Почему ты раньше об этом не знала? Что же нам делать? Моя мать не перенесет еще одних родов.

- Слушай меня, юная дама. Не дерзи мне, - Минна обернулась к Кит с удивительной яростью, ее терпение почти лопнуло. Улей ее волос был в полнейшей беспорядке, а обычно аккуратная одежда измялась. Ее острые глаза пригвоздили Кит к полу. - Мне не нужны советы от девчонки. Такое случается. Я не могу все знать, все исправить...

Хныканье Розамун заставило их обеих прекратить препирательство и заняться делом.

Минна еще раз просмотрела содержимое своей сумки. Почти крича, повитуха велела Кит поставить еще один чайник с водой на огонь и принести еще чистых одеял. Внезапно на Кит, которая встала на рассвете и ничего не ела за весь день, навалилась усталось. Колени у нее подкосились, и она чуть не потеряла сознание.

Минна протянула руку, схватила девочку, не дав ей упасть, и яростно встряхнула за плечи.

- Придется потерпеть, Кит, - яростно сказала она. - Не время изображать неженку. Ты нужна мне. Ты нужна Розамун. - Она подтолкнула Кит к кровати.

Девочка с трудом держала глаза открытыми, бродя по комнате и выполняя приказания Минны. Во второй половине дня стало очень жарко, а поскольку в камине постоянно грели воду на огне, внутри домика, казалось, стало жарче, чем в гномьей кузнице. Китиара задыхалась.

- Полей голову водой, - посоветовала Минна.

- Что?

- Полей голову водой, - повторила повитуха.

- Ох, - сказала Китиара, зачерпывая воду из ведра и выливая ее себе на голову, охладив лицо и намочив одежду. Ей стало лучше. Освеженная, она поспешила зачерпнуть еще воды.

- Глупая девчонка, - пробормотала Минна.

Розамун тоже было жарко, и Минна делала, что могла, чтобы освежить ее, постоянно протирая ее влажной губкой. Неподвижная и, казалось, безжизненная, мать Кит то теряла сознание, то приходила в себя. Схватки продолжались. То, что должно было бы быть короткими родами, затягивалось на неопределенный срок.

- Я не понимаю. Этот младенец давно должен был бы выйти, - тихо сказала Минна.

Пощупав что-то под одеждой Розамун, Минна поняла причину и пробормотала ругательство. Она отвела Кит в сторону.

- Малыш выходит ножками вперед, - зловеще сообщила она, - а не головкой вперед, как большинство младенцев. Это ягодичное предлежание. Я не могу сказать, сколько продлятся роды. Это ненормально.

Кит ошарашенно проглотила сообщение Минны. Она посмотрела на уже родившегося младенца, который по-прежнему спал, мирно закрыв глаза.

- Ты можешь что-нибудь сделать? - с надеждой спросила она.

- Я могу попытаться, - прямо сказала Минна, - но Паладайну придется мне помочь.

Шли часы, роды продолжались, приближался закат. В какой-то момент Розамун быстро, часто заморгала. Ее лицо приняло ярко-розовый оттенок, а тело начало неостановимо извиваться. Дотронувшись до руки матери, Кит обнаружила, что она пылает.

- У нее высокая температура. Ты должна что-то сделать, - крикнула Кит почти обвиняющим тоном.

Минна, явно обеспокоенная, почти не обратила внимания на девочку, только попросила еще горячей воды, чтобы приготовить еще "Никогда не подводящего бальзама". После первых родов она постоянно обмывала им живот Розамун.

Розамун почти не приходила в сознание. Китиаре пришлось из последних сил поддерживать мать сзади. Минна даже не просила Розамун тужиться.

Наконец что-то произошло, и Минна подняла голову.

- Пальчик, я вижу пальчик ноги. Ну, теперь, если только я смогу ухватить обе ступни сразу, может, нам наконец удастся уговорить этого упрямца родиться.

Через некоторое время действительно вышли обе ступни, потом ножки, потом бедра - это был еще один мальчик. Кит, все еще поддерживавшая мать, слушала взволнованные сообщения Минны о том, как идут вторые роды. Глядя через плечо, она видела, что глаза матери закрыты, что она еле дышит. Наконец, сразу после наступления сумерек, начала выходить головка младенца. Кит услышала, как Минна выругалась.

- Во имя богов! Он не дышит, а из твоей матери кровь льется рекой.

Минна быстро вытащила из сумки маленький ножик и перерезала пуповину, потом уложила младенца в изножье кровати. После этого она полностью перенесла внимание на мать, лежавшую без сознания в поту и в крови. Одной рукой она принялась массировать живот Розамун, чтобы стимулировать послеродовые спазмы, которые помогли бы остановить кровотечение. Второй рукой она бросила ясеневые листья в кружку с водой, чтобы приготовить кровоостанавливающий напиток.

- Сейчас у меня руки заняты твоей матерью. А ты лучше попытайся помочь своему второму брату, - сказала Минна. - Разотри ему ножки. Постарайся заставить его дышать. Сделай что-нибудь!

Кит выскользнула из-за Розамун и вскарабкалась на кровать рядом с младенцем. Борясь с паникой, она схватила несколько чистых одеял и начала растирать его крохотное тельце, вспоминая, как Минна проделывала это же с первым мальчиком. Наконец из грудки малыша вырвался хриплый шум, он выплюнул немного зеленой жидкости и сделал несколько слабых вдохов. Через минуту его неровное дыхание остановилось.

- Минна, что мне делать? Он, кажется, плохо дышит, - торопливо спросила Кит у повитухи.

Минна держала голову Розамун и поила ее настоем ясеневых листьев из пипетки. Повитуха подняла голову и сразу же обернулась назад к Розамун, которая и сама, казалось, еле цеплялась за жизнь.

- Иди с ним к огню и просто продолжай растирать, особенно ступни ног. Если и это не поможет, попробуй пощипать его за щечки. Тихонько подуй ему в ушки. Все, что угодно. Но имей в виду, что близнецы, рожденные вторыми, похожи на запоздалые мысли и часто слабы духом. Может быть, тебе ничего не удастся сделать.

При этих словах Кит резко подняла голову и сердито посмотрела на глупую повитуху, но всего на секунду. Она быстро сосредоточилась на том, что надо спасать сводного брата, и бросилась к камину. Ногой подкинув еще дров в пламя, она принялась растирать слабенького младенца с той же настойчивостью, с которой она училась владеть своим деревянным мечом. После краткой напряженной тишины дыхание малыша возобновилось.

Наконец младенец несколько раз слабо мяукнул, выражая недовольство грубым обращением. Кит показалось, что он несколько порозовел, синюшность начала исчезать. Но когда она попыталась прекратить свой энергичный массаж, дыхание малыша опять замедлилось. Поэтому терапевтическое растирание продолжалось. Китиара настроилась доказать Минне, что та неправа, так же решительно, как и спасти своего младшего сводного брата.

Она бросила взгляд на старшего из близнецов, уютно устроившегося в колыбельке. Младенец, крепкий и красивый по сравнению с младшим братом, крепко спал. Как же они были непохожи! Но, когда Кит смотрела на старшего, ей показалось, что он дышит в унисон со своим слабеньким братом. Теперь она могла прервать растирание. Второй младенец задышал легче и задремал.

В другом конце комнаты облегченно вздохнула повитуха. Ей тоже удалось добиться успеха. Кровотечение у Розамун прекратилось. Мать Кит лежала в измученном сне, похожая на изнуренный труп.

- Ну, - вздохнула Минна, укрывая Розамун одеялом, - самый тяжелый случай из всех, какие я только видела. Впрочем, я не беспокоилась. Если ты так же опытна в этих делах, как Минна, деточка...

Кит, сидевшая у очага с младенцем на руках, почти не слушала повитуху. Подняв голову, она увидела, что Минна стоит над ней, красная, со сбившимися набок волосами.

- Кто-то должен будить твою мать каждые два часа и давать ей хороший глоток чая из ясеневых листьев. - сказала повитуха с сухой эффективностью. - Тебе или Гилону надо будет сегодня же вечером раздобыть козьего молока. Твоя мать не в состоянии кормить этих младенцев, а козье молоко - самое лучшее, что можно придумать для новорожденных. Ты знаешь, у коз тоже бывают детки.

Увидев на лице девочки выражение откровенной антипатии, Минна решила, что Китиару необходимо поучить хорошим манерам. Девочка отвела взгляд, внимательно посмотрела на второго из братьев, изучая результаты своего усердного массажа. Малыш издал еле слышный звук. Кит снова принялась его массировать.

- Я бы не стала особенно надеяться, - резко сказала Минна. - Ты бы лучше позаботилась о матери. Я же тебе сказала, близнецы, рожденные вторыми, печально известны высокой смертностью. Возможно, нам утром придется копать могилу для этого малыша.

Весь страх, вся беспомощность и отчаяние прошедших часов обрушились на Кит с этой бесчувственной репликой Минны. Гнев переполнил ее маленькое тело, поднял на ноги. Не задумываясь, Кит подняла руку и изо всех сил ударила повитуху по щеке.

- Не смей так говорить! - завопила Кит.

Изумленная и разъяренная, Минна грубо схватила Кит за плечо, почти выбив младенца у нее из рук. Но тут у дверей раздался какой-то звук, и Минна, а за ней и Кит обнаружили, что там стоит Гилон с мрачным лицом. Повеяло свежим ветерком.

- Вы это видели, господин Маджере? - Минна отпустила плечо Кит и поспешила к Гилону, клокоча от гнева. - Вы это видели? Она меня ударила! Вы не должны позволять ей безнаказанно проделывать такие вещи. Я требую извинений, и я требую права ударить ее в наказание. Если эту девочку не воспитывать как следует, она кончит так же, как и ее отец - никчемной!

Гилон перевел взгляд с повитухи на падчерицу. В его усталых карих глазах была не ярость, а печаль. Он поставил к стене свой топор и медленно снял куртку. Его большая собака, Янтарь, которая всегда ходила с Гилоном в лес, почувствовала, что что-то не так, и убежала прочь. Крепкий Гилон запустил пальцы в густые каштановые волосы и довольно долго молчал.

Не сказав ни слова в свою защиту, Кит снова принялась растирать малыша. Смертельно усталая, она презирала слезы, капавшие из глаз. Она низко наклонилась над мальчиком и не поднимала головы.

- Разговоры об утренних похоронах, - сказал наконец могучий дровосек, - не приветствуются при родах. Я бы сказал, что вы в расчете. - В его словах звучала спокойная уверенность. Лицо было бесстрастным.

Кит по-прежнему не отрывала глаз от малыша, но в душе она торжествовала.

- Ну что ж! - бормоча себе под нос, Минна быстро обошла дом, бесцеремонно швыряя свои вещи в сумку. Она вытащила горсть ясеневых листьев и выразительным движением швырнула ее на столик у крвоати. - Я зайду завтра! - рявкнула она и выскочила за дверь.

Услышав, как щелкнул замок, Кит наконец подняла голову. Они с Гилоном обменялись редкими улыбками.

Гилон торопливо подошел к кровати Розамун и встревоженно посмотрел на нее, потом на колыбельку, потом на мальчика на руках у Кит. Гордость на его лице смешивалась с растерянностью.

- Близнецы, это близнецы? Как Розамун? Как они? Как помочь? - он беспомощно взмахнул своими большими неуклюжими руками.

- Тебе надо пойти найти козьего молока, прямо сейчас, - посоветовала Кит. - Минна сказала, что младенцы больше ничего не станут пить, и я думаю, что за это ее стоит поблагодарить. Потом надо разбудить маму...

- Одну минуту. Одну минуту? - прервал Гилон, все еще встревоженный. - Я даже не знаю ничего про своих детей. Их двое? - повторил он. - Близнецы?

- Да, два мальчика. - Китиара сама удивилась тому, что она сказала это с такой гордостью, будто это были ее собственные дети.

Гилон снова подошел к колыбельке, с улыбкой посмотрел на старшего сына, который начал шевелиться. Потом он подошел к Кит, по-прежнему растиравшей и успокаивавшей второго малыша.

- Шшшшш, - предупредила она. - Этот слабенький.

Снаружи стемнело. В доме единственным источником света был гаснущий огонь в камине. Гилон торопливо зажег две масляных лампы, отбрасывавших огромные танцующие тени на стены домика.

- Нам нелегко пришлось, - призналась Кит, скрывая облегчение за небрежным тоном. - Мама потеряла много крови. Я думаю, она поправится. Первый младенец, он крепкий. Но за вот этим надо внимательно следить.

Гилон подошел к кровати Розамун, сел рядом с ней и ласково взял ее за руку. Ее лицо было абсолютно белым. Она лежала неподвижно и слабо дышала. Когда он коснулся губами ее лба, она не пошевелилась. Сопение и кряхтение старшего малыша заставило Гилона встать и подойти к колыбельке.

- Пойду-ка я раздобуду это молоко, пока у нас тут бунт не начался. - Он надел куртку, подошел к Кит и положил руку ей на плечо. Кит недоуменно обернулась. Отчим редко прикасался к ней. Гилон ласково сжал ей плечо и отправился за молоком.

У дверей он остановился.

- Мы с Розамун решили, если будет мальчик, назвать его Карамоном, - сказал он Кит почти извиняющимся тоном. - Это имя означает силу валлинов. Так звали моего деда. Хорошее имя, верно? - Помолчав, он улыбнулся и добавил: - Но нам понадобятся идеи, как назвать второго мальчика. Почему бы тебе не попробовать придумать для него имя?

Довольная, как кендер на деревенской ярмарке, что ее попросили принять участие в наречении, Кит почувствовала, что к ее щекам приливает кровь. Она торжественно ответила, что обязательно подумает.

* * *

Вернувшись с козьим молоком, Гилон обнаружил, что Кит укачивает младшего брата на руках, а ногой качает колыбельку, из которой раздаются резкие голодные вопли. Гилон сделал две бутылочки, натянув на узкие банки кожу с сосков мертвой овцы. Молодой отец взял вопящего Карамона к себе на колени и дал ему бутылочку. Малыш энергично принялся сосать.

Кит хотела бы, чтобы ее подопечный был хоть вполовину таким энергичным. Ей пришлось уговаривать малыша взять в рот соску, и оказалось, что ему трудно сосать. Похоже, большая часть сил у него уходила на дыхание. Китиара вообще не была уверена, что он сумел выпить хоть сколько-нибудь молока.

В конце концов оба малыша уснули. Кит все еще держала слабого мальчика на руках.

- У меня есть для него имя, - важно сообщила она.

- И что ты рекомендуешь? - спросил Гилон таким же серьезным тоном.

- Рейстлин.

- Хмм. Рейстлин, - повторил Гилон. - Мне нравится, как это звучит, Рейстлин и Карамон. Но что это значит?

- Ох, да ничего особенного. Я хочу сказать, что сама не знаю. Должно быть, я его просто где-то услышала.

Кит не сказала Гилону, что Рейстлином звали героя тех историй, которые время от времени рассказывал ей Грегор. Большинство историй, о которых рассказывал Грегор, действительно произошли с ним самим, или же представляли собой эпические легенды о великих деятелях Кринна. Но была среди них одна история, которую Грегор, должно быть, придумал сам. Ее главы следовали одна за другой, и Грегор так и не досказал ее, вероятно, потому что конца ей не было. Или потому что он уехал.

Рейстлин из рассказов ее отца не был самым храбрым или сильным из воинов, но он был умен и обладал железной волей. Снова и снова он с помощью разума одерживал верх над врагами, превосходившими его силой.

Если имя Карамона означало силу деревьев, то пусть имя Рейстлина означает разум и волю, решила Кит.

Гилон задумался над ее выбором. Он еще раз подошел к постели Розамун. Мать Кит еще не открывала глаз. Он понял, что Розамун еще не скоро сможет что-либо сказать. Гилон улыбнулся Кит и высказал свою волю.

- Рейстлин... я думаю, это имя ему подходит.

Через час или через два Кит все еще сидела у камина, держа Рейстлина на руках, а Гилон заканчивал обмывать Розамун с помощью губки, переодевать ее и менять постель.

Городская стража уже давно объявила о наступлении полуночи. Лунитари, алая луна, высоко поднялась в небе. Ее брат Солинари уже опускался к горизонту. Сидя с Рейстлином у огня, Кит, должно быть, задремала. Вздрогнув, она проснулась, когда маленький Рейстлин сделал особенно резкий вдох.

- Пора дать маме чая, - сказала Кит, настолько усталая, что у нее язык заплетался.

Гилон, сидевший на краешке кровати Розамун, посмотрел на девочку и вдруг понял, насколько же она устала. Он забрал Рейстлина у падчерицы и отправил ее спать. Ноги у Кит так отяжелели, что она с трудом сумела взобраться на лестницу, которая вела в ее спальню над дальним концом общей комнаты. На самом деле это был просто закуток, который она устроила себе в хранилище зерна под крышей домика.

За мешками, полными зерна и других сыпучих продуктов, стояли ее кушетка и маленькая тумбочка. В единственное окошко под самой крышей открывался отличный вид на скрещенные ветви валлинов. Летом Кит могла смотреть из окна и представлять себе, что она плывет на облаке из листьев. Она терпела летнюю жару и зимний холод под карнизом ради того, что это место давало ей возможность уединения в тесном домике.

Поднявшись к себе в комнату, Кит подошла к тумбочке, оттащила ее от стены, сунула руку за нее и нащупала тайник.

Китиара осторожно развернула потертый кусок пергамента. Развернув его, она уставилась на чернильное изображение того, что она считала эмблемой Соламнийского рыцаря. В бледном лунном свете, струившемся в окно, Китиара увидела когти ястреба, стрелу и сферу в форме глаза.

Через несколько минут Кит снова свернула пергамент и убрала его. Она упала на кушетку, не раздеваясь, и погрузилась в глубокий сон.

Той ночью новорожденный Карамон мирно спал в своей колыбельке. Гилон взял Рейстлина к себе в постель, уложил его между собой и Розамун, надеясь, что тепло их тел поможет малышу. Кит не слышала, сколько раз ее отчим поднимался ночью, чтобы позаботиться о своей любимой жене и новорожденных детях.

* * *

На следующий день Гилон готовил на огне кашу, а Кит одной рукой держала Рейстлина, а второй пыталась дать бутылочку лежащему в колыбели Карамону, когда кто-то постучался в дверь. Не дожидаясь ответа, вошла Минна со своей сестрой Ярли.

Ярли была очень похожа на Минну, только моложе - такая же низкорослая, крепкая и накрахмаленная. На обеих были передники, волосы Ярли были убраны под сетку. Очевидно, ее сестра велела ей побольше молчать. Они обе выглядели сердитыми, но у Ярли была толстая, выдающаяся нижняя губа, которая даже в наилучших обстоятельствах придавала ей надутый вид.

Минна целенаправленно не обратила внимания на Кит и только холодно кивнула Гилону, идя к кровати Розамун и ведя за собой Ярли.

Розамун еще не пришла в себя, хотя теперь она расслабилась и легче дышала.

- Как у нас дела? - спросила Минна, ощупывая живот Розамун.

- Не слишком хорошо, - ответил Гилон с явной тревогой. - У нее все еще жар, и она так и не открывала глаз. Она слишком слаба, чтобы есть.

- Мммммм. Бедняжка потеряла много крови. Ей станет лучше, я обещаю, хотя может пройти несколько недель, прежде чем она сможет заботиться о своих детях. Не беспокойтесь о еде. Просто давайте ей как можно больше лечебного чая, который я вам оставила. И следите, чтобы ее не беспокоили шумными играми, - добавила Минна, бросая многозначительный взгляд на Китиару. - На вашем месте я бы перенесла ее в ту маленькую комнатку. Дайте ей немного тишины и покоя.

В тот момент Кит, пытавшаяся жонглировать двумя младенцами, выглядела скорее как замученная домохозяйка, чем как создательница вероятных проблем. Она повернулась спиной к Минне, загораживая маленького Рейстлина от любопытной повитухи.

Комната, на которую указала Минна, была единственной комнатой в домике, не считая общей. Это было маленькое помещение, ответвлявшееся от северной стены, и Розамун время от времени занималась там шитьем, которое она брала на дом, пытаясь что-то заработать. Гилон понял, что Минна дала хороший совет, и кивнул.

- Вы знаете мою сестру Ярли, верно? Она в следующие несколько дней будет приходить и смотреть, как дела у Розамун, чтобы я не тревожила вас своими взглядами на жизнь. Я думаю, что после этого вы и сами справитесь.

Минна подошла поближе к Китиаре, чтобы через ее плечо взглянуть на Рейстлина. Кит обернулась к ней лицом, яростно глядя на любопытную повитуху. Минна внимательно посмотрела на слабенького младенца, сочувственно шмыгнула носом и взглянула на крепенького малыша в колыбельке, с удовольствием сосавшего молоко из бутылочки.

Кожа Рейстлина по-прежнему была бледной, он все еще неуверенно держался за жизнь. Кит все утро старалась не думать о том, что сказала Минна насчет слабых духом близнецов, рожденных вторыми.

- Хм, - сказала Минна, отворачиваясь.

Отведя Гилона в сторонку, она вытащила что-то из сумки. Она быстро показала ему, как сделать кожаную перевязь, чтобы носить в ней одного из малышей и при этом освободить руки. После этого Минна торопливо попрощалась и вместе с Ярли ушла.

- Ну что ж, - сказал Гилон, секунду нерешительно помолчав. - С ее стороны было любезно заглянуть к нам.

Китиара в ответ что-то пробормотала себе под нос.

- А это удобная штука, - добродушно добавил Гилон, держа в руках кожаную перевязь. - Давай посмотрим, удастся ли подогнать ее по твоему размеру.

* * *

Следующие три недели Кит не снимала перевязи и постоянно носила в ней Рейстлина. Дыхание младенца улучшилось, но по-прежнему было слабым и неуверенным. В любой момент Кит была готова бросить все и начать растирать ему ножки, чтобы стимулировать дыхание и кровообращение.

Почти каждую ночь Кит, не раздеваясь, падала на постель, смертельно усталая. Почти каждое утро она просыпалась в кожаной перевязи, готовая забрать Рейстлина из усталых рук Гилона и снова приняться за уход за младенцами.

Утром первого дня четвертой недели Кит проснулась и поняла, что проспала. Выскочив из кровати, она сбежала по лестнице вниз и оглянулась. Карамон в своей колыбельке энергично размахивал ножками, но Рейстлин еще спал, свернувшись клубочком во второй колыбельке, которую торопливо смастерил Гилон.

Кит заглянула в маленькую комнатку и убедилась, что ее мать тоже еще спит. С самых родов Розамун не вставала с постели, иногда целый день лежала не шевелясь и почти не могла говорить. За ней приходилось следить так же внимательно, как за Рейстлином. Стоило отвернуться, и мать Кит садилась на постели, широко распахнув глаза и испуганно крича. Она начинала показывать на вещи, которые никто не мог увидеть, и говорила абсолютную чушь.

Рядом с ее большой кроватью лежал соломенный матрас, на котором обычно спал Гилон. Он взял на себя приготовление крепкого чая, который иногда помогал успокоить Розамун. Но даже с успокаивающем чаем нельзя было сказать, сколько продлится ее очередной транс. Отчим Кит в эти дни все печальнее смотрел на свою жену, потому что ласковая женщина, которую он некогда любил, превратилась в непредсказуемую незнакомку.

Сегодня матрас Гилона был пуст - он уже ушел. После рождения близнецов он слишком часто оставался дома. Они не могли позволить себе потерять единственный источник дохода, тем более когда Розамун не могла брать заказы на шитье и починку одежды. Кит настояла, что она более чем готова взять на себя заботу о близнецах, если Гилон вернется к работе.

С Карамоном сложностей не было. До тех пор, пока его пеленки были не слишком мокрыми, беспокоиться о нем не приходилось. Он был горластый, беспокойный, постоянно голодный, но сильный и здоровый.

А вот с Рейстлином сложности были. Кит приходилось внимательно следить за ним, прислушиваться к его дыханию и уговаривать его поесть. Девочка обнаружила, что эти задачи утомляют ее куда меньше, чем то время, которое она проводила, думая о малыше и изо всех сил желая Рейстлину окрепнуть.

Готовя завтрак, Кит услышала слабый звук и оглянулась. К ее изумлению, Розамун стояла на ногах - пошатывалась, но стояла - в дверях своей комнаты. Если бы Кит не посмотрела ей в глаза, она бы подумала, что мать поправилась. Но серые глаза Розамун были странными, расфокусированными.

Когда незадолго до темноты Гилон вернулся домой, Китиара встретила его у дверей. Они договорились, что после его возвращения Кит можно будет сразу же убежать из дома. Вместо того, чтобы спокойно поужинать, восьмилетняя девочка играла на улице до темноты, обычно занимаясь с мечом с яростной сосредоточенностью, как будто запихивала все свое детство в несколько коротких часов.

- Мама сегодня много ходила по дому, - сообщила Кит Гилону, собираясь уходить. - Мне даже пришлось привязать ее к кровати.

Гилон удивленно поднял брови и заглянул в соседнюю комнату. Розамун в покрытой пятнами ночной рубашке сидела в кресле-качалке в углу и шевелила руками, как будто вязала, но у нее не было ни спиц, ни пряжи.

- Я не знаю, что близнецы сделали со своей матерью, но она не обратила на них никакого внимания, - сказала Кит с некоторым удовлетворением и выбежала в теплый летний вечер.

* * *

Когда близнецам исполнилось шесть недель, Китиара вернулась домой с прогулки и увидела, что Розамун сидит у кухонного стола, держа на руках Рейстлина, и ласково говорит что-то лежащему в колыбельке Карамону. Хотя Гилон, видимо, помог ей вымыться и переодеться, после нескольких недель болезни исхудавшая мать Кит все еще выглядела как призрак. Но ее лицо сияло, как и лицо Гилона, стоявшего рядом и смотревшего на нее с радостной гордостью.

Услышав шаги Кит, Розамун подняла голову и ласково поманила дочь к себе. Уложив Рейстлина в колыбельку, она положила руки с выступающими синими венами на крепкие плечи дочери. Розамун попыталась притянуть Кит к себе, но дочь ей этого не позволила.

- Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделала. Гилон говорит, что ты была... незаменима, - сказал Розамун, глядя на черноволосую девочку с любовью и неуверенным уважением.

Китиара смотрела в пол, смущенная собственными чувствами - смесью благодарности и обиды. Когда она начала высвобождаться, Розамун встала и неловко обняла дочь. Кит напряглась, почувствовала, что объятия матери ослабли, и рванулась к двери.

Розамун тяжело опустилась в кресло, а Гилон стоял рядом, не зная, что сказать. Розамун смотрела, как ее дочь убегает обратно в летнюю ночь, и ее глаза затуманились от слез.

- Твой отец бы тобой гордился, - прошептала Розамун ей вслед.

@темы: Переводы

---

Эк меня пробило...

Написалось на основе строчки, спертой из фанфика  Лин Тень.

- Ты не хочешь сказать мне, что я - воплощение зла?
- Не хочу. А зачем?
"Преступленьям моим нет числа."
"Ты их все искупил и, самими богами прощен,
Погрузился в спокойный и всеисцеляющий сон.
Почему же ты снова твердишь о злодействе своем?"
"Потому что я очень нуждаюсь в прощенье твоем.
Если я обречен пробудиться, вернуться и жить..."
- Карамон... Брат... Ты можешь... Ты можешь... простить?
"Кровью сердца промокли слова с окровавленных губ.
Если ты оттолкнешь, я уже ничего не смогу."
"Что ты, брат! Ты навечно останешься частью меня."
- Ты, должно быть, устал, ты голодный? Садись у огня.

@темы: мысли

---

Палин

Вот вам Палин:

смотреть

Палин кастует что-то по стихии Земли. Рисунок Lienwyn

смотреть

Немного анимешный Палин. Рисунок Kadajo

смотреть

Палин кастует Свет Истины. Рисунок Joy A.Sheeley

смотреть

Палин после заточения. Судя по стилю, рисунок элморовский, но я его больше нигде не видела, кроме как на этом французском сайте.

@темы: иллюстрации

---

Немного о музыке

Вот эта вещь упорно ассоциируется у меня с Рейстлином в Бездне:

Виктор Аргонов. Несбыточный свой путь

---

О мужиках

Несколько раз прокатилась в метро. От общего любопытства посмотрела на окружающих людей мужеска пола.
...Господи, и Рейстлин считал СЕБЯ уродом? С его интеллигентным тонким лицом, большими глазами, мягкими пушистыми волосами и красивыми руками?
Посмотрел бы он, что у нас в метро ездит... и никакими комплексами не страдает!
Или на этом Кринне все мужики сплошняком победители конкурса красоты?

@темы: мысли

---

О Крисании

Дочитала вчера ТЛ.
Пока читала, в голову пришла неожиданная мысль. Ведь Крисания осталась слепой не потому, что ее так боги наказали. Я не думаю, что Паладайн такой злой (хотя он, конечно, то самое добро, которое с кулаками, но все-таки так издеваться над втащенной им же в переделку бедной женщиной не стал бы). Она осталась слепой потому, что сама выбрала себе такое... последствие того, какую роль ее духовная слепота сыграла в гибели любимого человека. Это даже не наказание - это, скорее, некая гарантия, что никакой свет ее больше не ослепит.
Должна признать, что в таком случае я тут усматриваю некое малодушие. Лучше бы научилась не ослепляться. Но подсознание - странная штука. Все-таки потрясение и комплекс вины были очень велики.

@темы: мысли

---

О манной каше

Муж выдал ситуацию:

- После серьезного энкаунтера AD&D-шная партия заходит в трактир. Маг заказывает большую тарелку манной каши.
Удивленный файтер:
- Ты чего?
Маг:
- Ну надо же запасы маны восстанавливать.

Я на автомате применила эту ситуацию к Рейстлину и Карамону. Задумалась над дивностью получившейся картины.

@темы: юмор

---

Мечты о прекрасном

А все-таки 17 июня нужно будет устроить пьянку-гулянку...

---

Издевательское

- Дайте я угадаю, - сказал Астинус, входя в комнату Элистана и обнаруживая там чуть ли не драку. - Вы говорили о Рейстлине Маджере.
- Верно, - сердито ответил бледный Даламар, глядя на красного встрепанного Таниса. - Из-за кого же еще мы бы тут холивары устраивали?

@темы: юмор