Теперь я буду нумеровать посты не по частям, а по главам.
И уже надо придумать этому всему название, но пока не придумалось.
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7
Читать дальше
Глава 8
Час ретроспекции
Иллидан лежал, уставившись в потолок, и думал над вечными вопросами: кто виноват и что делать.
Ну, за виноватыми у Иллидана никогда дело не стояло. Вот и сейчас: виноват А'дал, не пожелавший делиться властью, виноват Акама, который нарушил присягу и снюхался с А'далом, виноват Кель, позволивший Кил'джедену пропилить себе мозги. Не считая нескольких менее важных фигур, вроде короля драконов Пустоты Нельтараку, всеми силами вставлявшего Иллидану палки в колеса, или бывшего любимого ученичка Альтруиса, который громогласно отрекся от учителя и взял себе пафосное прозвище "Страдалец". Погоди, лизоблюд ша'тарский, попади ты ко мне в руки - вот тогда узнаешь, что такое настоящее страдание. По девять тысяч раз умрешь за Тераса, Нетариэля и Варедиса, и восемнадцать тысяч раз за Аландиен. И еще пять раз бонусом, из моей личной вредности.
Но, к сожалению, поиски виноватых совершенно не помогали найти ответ на второй вопрос. Который в текущий момент был куда более актуален.
Озадаченный абсолютной пустотой в голове, всегда фонтанировавшей идеями и планами, Иллидан попытался проанализировать ситуацию (к анализу он был не склонен, предпочитал синтез, но базовыми приемами ТРИЗа все-таки владел) и понял, что проблема, собственно, складывается из двух частей: что он хочет делать и что может сделать. И вот первая-то часть как раз и ставила его в тупик. В первый раз в жизни Иллидан Ярость Бури не знал, чего он хочет.
В начале пребывания за порталом он был полон планов и надежд. Запределье само ложилось под ноги, и казалось несложным, объединив разрозненные местные народы под своей рукой, создать из этого осколка мира государство-крепость, которое станет нерушимым бастионом между Азеротом и Круговертью Пустоты. Или надежно охраняемыми воротами - как он сочтет нужным.
Даже неудачный поход в Нордскол не лишил его оптимизма. Наоборот - он неожиданно получил массу удовольствия, когда очнулся и узнал, что Кель'тас и Вайш вытащили его, чуть живого, с поля боя и сумели доставить обратно в Запределье. Тогда весь Черный Храм ходил на цыпочках, чтобы случайно не потревожить господина, и все готовы были на голову встать, чтобы как-то его порадовать. Вайш кормила его с ложечки, Кель тащил всякие волшебные сокровища и рассказывал, что все иллидари с нетерпением ждут сводок о состоянии здоровья господина, и все это было запредельно приятно. В том числе и само собой возникшее слово "иллидари". Похоже, из него получался неплохой правитель.
Какое-то время все шло как нельзя лучше. И эльфодемон уже позволил себе думать, что после тонны ошибок, глупостей и просаженных саблезубу под хвост тысячелетий нашел свое место в жизни. Пусть это жалкий обломок мира, населенный жалкими обломками рас - Иллидан сделает из него мощную крепость, в которую без его ведома не проберется ни один демон. Пусть от него отказался его народ, пусть от него отрекся брат, пусть родной мир буквально вытолкал его из себя - он станет вечным стражем и хранителем границы между всем тем, что он оставил в Азероте, и царством Пылающего Легиона. И когда-нибудь Тиранда скажет о нем доброе слово. Наверняка же скажет - разве может быть по-другому?
И вдруг, как гром среди ясного неба - предательство Кель'таса.
Как он был дорог Иллидану - не рассказать. Душа эльфодемона отогрелась в этой дружбе, в тепле Кель'тасова огня. Нет, не иносказание - огонь был сущностью Келя, и Иллидану не раз казалось, что это не эльф, а огненный элементаль в эльфийском облике. Кель'тас умел беспощадно жечь врагов этим огнем, но для близких и друзей он был теплом и светом. Иллидан, сам огненный, потянулся к этому теплу. А после того, как Кель вместе с Вайш спас Иллидана во второй раз, вытащив его из-под Ледяной Короны, эльфодемон понял, что принц син'дорай, пожалуй, близок к тому, чтобы занять в его душе место Малфуриона.
И забыл, что Кил'джеден бьет со всей силы и всегда попадает в цель. Иллидан стал для Кил'джедена самым опасным врагом, потому что он был единственным, кто действительно знал, как следует воевать с Пылающим Легионом. Не то чтобы его слушали в Азероте, там он был пусть могущественным, но одиночкой, а здесь даже демоны Легиона начали переходить к нему на службу. Похоже, Кил'джеден действительно испугался. И решил действовать своим излюбленным способом - убрать одного врага руками других.
Иллидан был абсолютно уверен, что для Обмащника Кель неуязвим, потому что принц больше всего на свете ненавидел Плеть, которая была личным проектом Кил'джедена. И вот, получите и распишитесь - логика и связь вещей начисто вылетели у Келя из головы, он счел Иллидана ни на что не годным и вообразил, что Кил'джеден приведет его народ к новой славе. Впрочем, похоже, какая-то доля мозгов у принца осталась - он тайком подготовил захват Крепости Бурь, а потом отправил небольшое войско в атаку на Шаттрат, обставив дело так, что все сочли эту идиотскую атаку инициативой Иллидана. Ничего не скажешь - это был гениальный ход. Похоже, ша'тар действительно боялись, что Иллидан, набрав силу, попытается захватить город, и у него, скорее всего, получится. Но пока эльфодемон не предпринимал ровно никаких действий против Шаттрата, у А'дала просто не было повода даже что-то сказать против него - он был врагом Легиона и добивался успеха там, где у ша'тар, видимо, даже не хватило смелости попытаться. А теперь А'дал как с цепи сорвался. Может, наару и был никудышным стратегом и паршивым военачальником, но политиком он был прекрасным, то есть его светозарный язык обладал исключительной длиной и гибкостью. Глава ша'тар начал натравливать Запределье на Иллидана - то есть делать именно то, чего и добивался Кил'джеден. Интересно, если бы до А'дала, Ишаны, Ворен'таля и других пресветлых шаттратцев удалось донести, что они, по сути, работают на Легион, какие бы физиономии у них были?
И все прекрасные начинания Иллидана начали рушиться, как карточный домик. Он оказался в положении войны на два фронта - с Легионом и с Шаттратом. Мэйв, которую он поручил охранять Акаме, ухитрилась пропилить мутанту мозги, и у того в голове все перевернулось: наару, отказавшиеся защищать Сломленных от орочьего геноцида, оказались благодетелями и спасителями, а Иллидан, который этот геноцид прекратил - тираном и деспотом. Очередным кошмаром оказалась измена Альтруиса - эльфодемон вообще не понял, с какой радости один из его лучших учеников вдруг развернулся на 180 градусов и начал всем рассказывать, что "желание власти затмило разум Иллидана". Не от него ли пошло мнение, что правитель Запределья сошел с ума? Каковую идею тут же радостно подхватил весь континент. Хотя оснований для нее было еще меньше, чем для поверья о том, что атака на Шаттрат была проведена по приказу Иллидана.
Почувствуй, Иллидан Ярость Бури, силу Кил'джедена.
Нет, от него отвернулись не все. Но, чтобы удержать власть на материке, сил уже не хватало. И тогда удары А'дала посыпались один за другим. Разгром училища охотников на демонов, бунт драконов Пустоты, гибель Каргата... А потом Иллидан узнал, что агенты ша'тар убили Вайш и Келя. Смерть предводительницы наг его подкосила. Кому она помешала, в чем она виновата? В том, что спасала всех, кого могла? И Кель... При воспоминании об эльфийском принце Иллидан чувствовал обиду и досаду, но, узнав, что Кель убит, он заперся у себя в покоях и несколько часов метался и рычал, натыкаясь на стены. Что ж, Кил'джеден мог торжествовать - уставший от постоянного напряжения эльфодемон впал в глубокую депрессию, почти перестал контролировать свои владения и целые дни проводил на верхней площадке Черного Храма, уставившись на пустой череп Гул'дана. И стал легкой добычей для натравленных А'далом наемников из Азерота. Впрочем, не такой уж легкой - несмотря на вызванный депрессией упадок сил, он бы справился и сам, если бы Акама не выпустил Мэйв. Даже ненависть тюремщицы сыграла на руку Кил'джедену... и все было бы кончено, если бы не вмешалась человеческая девушка, ничего не знавшая про все эти противостояния и интриги.
А что теперь?
Иллидан не погиб, но все его начинания пошли прахом. Почти все союзники и подчиненные убиты, их войска рассеяны. Все Запределье считает его сумасшедшим тираном и радуется его поражению. Стоит кому-то из посторонних узнать, что он жив - и его уничтожат, на этот раз с гарантией. И выставят его голову на Террасе Света. А может, и пусть?..
Ты что, точно свихнулся, эльфодемон? Даже в заключении тебя такие мысли не посещали. А ведь там было хуже - в тесной камере, в темноте и холоде, с одной только Мэйв в качестве собеседницы. Впрочем, конечно, была еще Тиранда, с которой он вел бесконечные разговоры, тихонько гладя лепестки цветка. Только разговоры, большего он себе не позволял, хотя фантазия могла предоставить ему любые образы. Просто все остальное слишком болезненно ощущалось бы как недостижимое, а говорить с ним настоящая Тиранда не отказывалась. А сейчас кто мешает?.. Ах да, цветка нет.
В Запределье Иллидан редко брал цветок в руки - хватало других занятий. Но прощальный подарок Тиранды по-прежнему оставался у него, и этого было достаточно. А теперь он очень остро чувствовал его отсутствие. Хотя, вероятно, поговорить с мысленным образом Тиранды он мог и сейчас, но к чему прижаться лицом, когда захлестнет? К собственной фантазии? Пустоты вокруг и так хватает.
Против его воли в голову полезли воспоминания, да такие яркие - не смахнешь тряпицей, как пыль с зеркала. После суда, когда Иллидана собирались вести в подземелье, Малфурион спросил, есть ли у него последнее желание.
- Да. Поговорить с Тирандой.
- Я не могу позволить тебе говорить с ней наедине! - окрысился брат.
- Да какое наедине, пусть хоть весь Калимдор смотрит.
Малфурион неохотно кивнул. Тиранда, стоявшая в двух шагах, подошла поближе. Иллидан посмотрел на них обоих и невольно представил себе, чем они займутся этой ночью. Рот обожгло кровью из прокушенной губы.
- Что ты хочешь мне сказать, Иллидан?
- Ничего. Я хочу попросить у тебя что-нибудь на память. Что-то, что я мог бы взять с собой в камеру.
Девушка ненадолго призадумалась. Потом кивнула, наклонилась и сорвала цветок - такие в изобилии росли в окрестностях Хиджала: довольно крупный, но простой, вроде золотистой хризантемы. Взяла его в ладони, что-то прошептала и протянула Иллидану. Осознала, что у него связаны руки, и заправила стебель ему в волосы.
- Возьми.
- Благодарю. - Он не стал говорить, что этот подарок показался ему жестокой насмешкой: эфемерный цветок для приговоренного к вечному заточению? Что дала, то дала, и на том спасибо. Но дни складывались в годы, годы - в тысячелетия, а цветок не вял. Иллидан часами, а иногда сутками неподвижно сидел, прислонившись к стене, и медленно проводил пальцами по золотым лепесткам.
Мэйв, заходя в камеру, смотрела на цветок с саркастической усмешкой, но Иллидану было все равно. Он знал, что тюремщице хочется выхватить хризантему у него из рук, бросить под ноги, растоптать, а потом сказать что-то злобно-напыщенное, провоцируя на срыв. Она ненавидела его, но Тиранду ненавидела не меньше, считая, что та отобрала у нее пост Верховной Жрицы. Цветок однозначно доказывал, что Тиранда занимает свое место по праву, и это еще больше бесило тюремщицу. Вот откуда у такого добродушного парня, как Джарод, взялась такая злобная тварь в качестве сестры? Но все-таки что-то ее останавливало - скорее всего, возможность и дальше кормить собственную злобу.
Насколько же легче дышится теперь, когда Мэйв больше нет. Иллидан невольно улыбнулся и потянулся от удовольствия. Тело отозвалось слабой, глуховатой болью - раны еще ныли, но мышцы уже наливались силой, хотели движения. Все-таки не все у него плохо. Чокнутую тюремщицу отправили туда, куда Малфурион дриад не гонял, а Иллидан жив, свободен и выздоравливает. Без цветка, конечно, трудно, но придется как-то приспособиться. Потому что есть те, кто остался ему верен, несмотря ни на что. Значит, он им нужен, и это так приятно, что хочется замурлыкать. Иллидан сложил крыло, повернулся на бок и уютно свернулся клубком.
Он полежал так минут пять, когда осторожно открылась дверь, и Вайш просунула в комнату рожки:
- Ты не спишь?
- Нет.
- Тебе что-нибудь говорят имена Феронас и Менкалинан?
- Еще бы! - Сердце ухнуло куда-то в район солнечного сплетения. Иллидан резко сел. - Что с ними случилось?
- Судя по всему, ничего. Прибыли из какой-то миссии, рвутся отчитаться.
- Так давай их сюда сейчас же!
- Подожди минутку, передам Артеназу, что ты разрешил их пропустить.
Вайш исчезла за дверью, а Иллидан с улыбкой опустился на подушки. Все-таки хотя бы двое из его драгоценных учеников остались в живых и сумели к нему вернуться. Хорошо-о-о-о...
Дверь распахнулась, и торопливо вошли два ночных эльфа - один с белыми волосами, забранными в хвост, второй с пышной синей шевелюрой. Оба с повязками на глазах и татуировками на плечах.
- Лорд Иллидан!
- Феронас! Менкалинан!
- Вы живы! - Это все трое сказали хором.
- Садитесь на что найдете, - приказал эльфодемон. - И рассказывайте.
- Лорд Иллидан, ваше задание выполнено: лагеря Легиона "Геенна" и "Боль" в Пустоверти уничтожены, - доложил беловолосый Феронас. Повертев головой, охотник на демонов углядел в углу стул, подтянул его к себе и сел. Менкалинан присел на краешек кресла сиделки.
- Благодарю. На вас пытались напасть... кто-нибудь, кроме демонов?
Эльфы переглянулись.
- Вообще-то да, - сообщил Феронас. - Недалеко от Шаттрата. Мы вышли на дорогу, которая ведет в Долину, немного к востоку от Перелеска Кенария. Навстречу нам попался какой-то торговый караван. Они попытались... - охотник на демонов смешался, на щеках выступили черные пятна.
- Что они попытались сделать? - недоуменно спросил Иллидан. - Закидать вас яблоками?
- Картошкой! Гнилой.
Иллидан невольно фыркнул и покачал головой:
- Я надеюсь, вы пустили их на фарш? А картошку гарниром?
- Почти. Они кричали "Убирайтесь из Запределья, демонские лизоблюды! Теперь ваш хозяин-демон убит, вас некому защищать!" Я схватил за грудки гоблина, по-видимому, отвечавшего за караван, хорошенько его встряхнул и спросил, что он несет. Он извивался и вопил "Откуда вы вылезли, недобитки иллидарские! Прохлопали своего хозяина! Предателя больше нет, нет, нет!" Простите, лорд...
- Пустое, - махнул рукой Иллидан. - Я не стану обращать внимание на грязные языки гоблинов. Продолжай.
- Я его придушил и велел рассказывать все, что он знает. Но тут начальник охраны каравана отмерз и дал своим приказ атаковать нас. В результате караван лишился охраны, а гоблин, поняв, что шутки кончились, из зеленого стал бледно-салатовым. Он промямлил, мол, все Запределье знает, что вы убиты. Деталей из него вытрясти не удалось. Мы с Менкалинаном махнули рукой и помчались сюда - выяснить на месте, что произошло. Но не успели мы подойти к Храму, как нас сцапали демоны, привели в караульную и сказали своему начальнику, такому здоровенному эредару, что вот, поймали неопознанных лиц, вероятно, шпионов ша'тар.
- Мы показали знаки, - добавил Менкалинан, - но почему-то они этого эредара не убедили.
- О нас сообщили коменданту, какой-то Ванессе, - продолжил Феронас, - продержали еще несколько минут, а потом сказали, что мы можем идти к вам. К счастью, вы живы! Что здесь произошло, лорд? В Храме ни одного знакомого лица, никто ничего не объясняет, вы ранены...
- На нас напали наемники ша'тар и разнесли весь Храм. Я чудом остался жив. Это чудо зовут Ванесса ван Клиф. Подробности вам может рассказать она или кто-нибудь из ее людей. Сейчас я напишу записку Артеназу, что я вам полностью доверяю. А вообще, конечно, надо новую печать заказать и новые знаки сделать. Я-то вижу, что вы - это вы, а Артеназ перестраховывается, и правильно делает. Идите отдыхайте, ешьте и приводите себя в порядок, а потом приходите ко мне с подробным докладом о разгроме лагерей.